Сердечная молитва (книга о сердечной молитве)
Первая глава
(вместо предисловия)
О сердечной молитве (о языке сердца) мне будет нелегко писать, не потому что я плохо владею этой темой, но потому что язык сердца в корнях своих разительно отличается от вербального языка.
Язык сердца был изначально вложен в Ангелов и в природу первых людей, созданных Богом. Именно поэтому он значительно более древний, много более ёмкий, много более быстрый, много более честный, много более сильный, много более разумный и много более совершенный, чем любой из языков мира.
Основное отличие языка сердца от любого из вербальных (знаковых, словесных) языков в том, что язык сердца не является самостоятельным языком человека или Ангела, но это живое проявление Божией Силы внутри чувств того, в ком пребывает Бог.
В этом основная сложность возврата к овладению языком сердца.
Если душа (грехами и высоким мнением о себе) будет отсечена от Силы Бога, то она не сможет сказать на языке сердца совсем ничего по-настоящему ценного… как бы она ни старалась это сделать.
Но, тот, кто владеет языком сердца, — владеет всем.
Тот же, кто отсечён Волей Бога от Его благодати и от Его Личного Изволения, тот не может законно владеть ни языком сердца, ни самим собой.
Отчасти языком сердца пользуются даже и животные —настолько он прост и ясен для всего сущего. Но вернуться человеку к этому древнему и утраченному при падении Адама языку, на деле, очень и очень непросто. Лишь при поверхностном высокоумном размышлении это может кому-то представиться простым.
Вся нижележащая статья моя только тому и будет посвящена, чтобы на языке вербальном попытаться показать границы того непростого пути, что могут, при желании, поискать те, кто ищет близости к Богу. Особая трудность в том, что то, что легко понимает и принимает душа на языке сердца, вербально более-менее точно описать совершенно никак невозможно. Правильно понять и принять язык сердца можно… ТОЛЬКО ЛИШЬ посредством прямой передачи молитвенного переживания.
Не стоит легкомысленно обольщаться, всё серьёзное в духовном мире невозможно передать никакими земными словами. Но всё в мире духов постигается и изменяется лишь силой Бога, выражаемой иначе. Это (выражаемое иначе) и умение пользоваться им (языком сердечной молитвы) приходит лишь к тем, кто реально способен входить (или временно вошёл) в мир духов.
Земные слова в мире Бога — сущее ничто, потому что в мире Бога действуют совсем не те слова, что привычны человеку на земле. Действуют там «слова» иные, «слова» сердечных чувств, правильно раскрыть которые внутри себя — очень, очень нелегко и непросто… Именно потому в духовных советах почти любые земные слова — мало полезны. Нередко, если не почти всегда, любые, даже самые правильные и точные слова о духовном, бывают гордыми и от того душевредными. Всё это от того, что в духовном мире всё определяет отнюдь не образование, не начитанность, не разум человека, не его желания, не логика, не выводы, не правильные и точные слова, не какие-то иные ещё хитрости и интеллектуальные уловки или тайные знания, но в духовном мире всё решает и двигает — реальная сила — и сила не человека, но Бога (Духа Божия).
Ещё раз особо хочу отметить это для всей дальнейшей темы о сердечной молитве: в мире Бога НИКТО не пользуется словами.
От самой глубокой древности никакими словами (в земном понимании) там никто не пользовался никогда.
Духовное совершенствование — это отнюдь не развитие, не усложнение и не некая эволюция души, как некоторые могут это ошибочно предполагать. Это, по большей части, именно возврат к тому древнейшему совершенству, которое было от начала времён заложено во все творения Бога, до падения Ангелов и до падения Адама.
Именно поэтому, в дальнейшем, в этой статье я буду немало говорить о безмолвии духовного мира. Для чего безмолвие дано человеку как школа? Почему оно всегда бывает столь продолжительным для большинства искренне ищущих молитву и Бога? Почему не чем-то иным, а именно безмолвием Бог НАВЕКИ преобразит весь мир после Страшного Суда Христова?
Вдумайтесь в слова Святого Писания: (1-ое Кор. 13. 8-10) «пророчества прекратятся, языки умолкнут. Знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится».
Во избежание обвинения в ереси цитирую дословно из «Точного изложения православной веры» Иоанна Дамаскина следующее: «Ангелы — не имеют нужды в языке и в слухе, но без произносимого слова сообщают друг другу свои мысли и решения» книга вторая, глава третья «Об ангелах».
Сердечная молитва именно потому понимается неправильно многими из тех, кто интересуется ею, что никак невозможно по скорому приобрести духовный опыт реального её переживания — минуя словесную шелуху и многочисленные наши неверные гордые представления о сердечной молитве.
Ниже я опишу тот опыт обучения сердечному языку, который я вижу для себя правильным. На истину в последней инстанции, я, как и обычно, не претендую, но хотел бы дать пищу для новых размышлений всем тем, кто интересуется сердечной молитвой всерьёз.
Глава вторая
(вступительная)
С Богом войду я в покаянную печаль.
Безмолвие сожжёт во мне слова.
Привычно сердце примет боль.
Чтоб с болью часть гордыни умерла.
.
К закату жизни в руки я возьму,
Как света луч, лист новой прозы…
В раскаянии, смирившись, напишу:
«Молчанье не рождает слезы».
.
В среде православных есть три устоявшихся НЕПРАВИЛЬНЫХ точек зрения на сердечную молитву. Разумно будет здесь коротко рассмотреть эти три заблуждения.
1)
Часть людей считают, что сердечная молитва настолько хорошо описана у святых отцов церкви, что современному автору, тем более мирянину, добавлять ко всему тому, что написано монахами и епископами, уже ничего не нужно. Всё уже у святых есть — только читай и исполняй, толковать же что-то по-новому и по-своему — не смей. Впадёшь в духовное обольщение и ересь.
Подобная точка зрения, по моему мнению, удобна лишь для тех духовно ленивых людей, которые по причине пожилого возраста или за личиной мнимой праведности уже и не способны учиться ничему ценному внутри себя.
А ценное — это ВСЕГДА новое.
То самое новое, которое на деле является не революцией и не ересью в православии, но лишь хорошо забытым старым и даже древним.
2)
Есть люди, читавшие или слышавшие от кого-либо о механизмах вхождения ума в сердце, что детально описаны у святых аскетов, и пытающиеся практиковать подобный вход (ума в сердце) в личной практике молитвы. Эта категория людей считает, что погружение своего сознания в то место, где \по их мнению\ находится сердце, это и есть сердечная молитва.
Подобная точка зрения — грубейшее обольщение.
Сердечная молитва — это совсем не то, чтобы опустить своё внимание внутрь физического или даже духовного сердца. Рассматривать сердечную молитву необходимо гораздо шире. Ведь начинается эта молитва совсем не от того, где находится сознание человека, в сердечном(?) ли месте или неважно ещё где. Но если, например, ребёнок искренне просит о чём-то Бога, пусть даже он и читать не умеет ещё, то такая просьба и будет полноценной сердечной молитвой.
Если человек, читающий вслух свои молитвы, прилагает к каждому слову молитвы свои искренние чувства, то он тоже полноценно сердечно молится. Нетрудно ведь понять, что разделение молитв на такие категории как молитва гласная, умная, сердечная, духовная, художественная и прочее — это весьма и весьма УСЛОВНЫЕ разделения, потому что искренняя молитва может быть и гласной, и умной, и сердечной, и духовной, и прочее — одновременно.
Помню, как мой второй духовный отец, уединённо живущий монах, спешно и жёстко осекал меня, стоило мне лишь пытаться начинать высокоумно цитировать святых о каком-либо из видов молитв. И слава Богу, что осекал.
Но наиболее ценным в моём с ним общении было не то, что он показал мне ошибочность моих суждений о молитве, а то, что он открыл мне мир молитвы методом прямой передачи опыта молитвенной силы, о чём немного напишу в \пятой\ главе этой статьи.
3)
Широко и устойчиво распространено, особенно в среде священства, мнение, что сердечная молитва и любые опыты в ней, годны лишь только для особо преуспевших, духовно очистившихся монахов, и что есть запрет святых на подобные опыты не только для мирян, но и для монахов, не получивших на опыты с сердечной молитвой особое благословение духовника. И это правда.
Запрет на эксперименты с сердечной молитвой есть. О запрете на опыты с сердечной молитвой, кому она запрещена, по каким причинам, а кому этими экспериментами заниматься не только можно, но и нужно, я напишу в шестой главе.
На деле же, в настоящее время, ход духовной жизни обстоит так, что те (игумены, архимандриты и епископы), кто руководят сейчас монашествующими в России, не могут дать благословения на сердечную молитву никому из подчинённых им монахов просто потому, что сами они (в большинстве своём) сердечной молитвой не могут владеть.
Ведь чтобы овладеть секретами сердечной молитвы достаточно глубоко — надо быть (это ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ условие) на десятилетия оторванным от тесного общения с миром. А что такое современные монастыри и приходы, тем более жизнь епископа… это жизнь посреди мира.
Мир в наше время вошёл в монастыри, и правит там свой на корню убивающий духовные устремления «устав».
А сердечная молитва, без отрыва от мира, — истинно невозможна!
Вот и получается заколдованный круг.
С одной стороны, если сердечной молитвы в человеке нет, — то в нём никакой молитвы вообще нет…
С другой же стороны, есть строгий запрет \от лица святых православия\ на особые аскетические опыты с сердечной молитвой.
С третьей стороны, найти опытного наставника в сердечной молитве (простите за просторечие) — хрен найдёшь днем с огнём.
С четвёртой стороны, — живой и неподдельный интерес к сердечной молитве будет в среде верующих во все времена ну просто потому, что душа, не получившая от Бога дар сердечного языка, не будет чувствовать себя наполненной Богом. А это уже неуспех в духовной жизни. Несостоятельность.
А несостоятельность — это всегда трагедия, всегда болезненное унижение самооценки. И пусть никто мне не говорит, что самооценка — это гордость. Истинно верующий должен уважать себя. Он должен быть успешным в духовной жизни. Он должен быть близким к Богу и РЕАЛЬНО он должен чувствовать, РЕАЛЬНО должен переживать Действия Бога внутри себя.
Если же нет реального ЕЖЕДНЕВНОГО переживания Действий Бога внутри себя, то такой верующий, прошу простить за грубоватость, недоделок в духовном плане и неудачник.
Как потом ни изворачивайся перед самим собой, но любой из таковых хорошо осознаёт, что он не состоялся в вере. Состоявшийся же верующий всегда будет ПРЕДЕЛЬНО терпеливым к страданиям, которые у него есть, как и у каждого. Он всегда будет радостен, ни на мгновение не забудет о молитве. Душа его будет наполнена Силой Бога, и по этой причине он не будет бояться ничего: ни болезней, ни скорбей, ни инфляции, ни войны, ни даже смерти. Но станет ожидать последнюю, как лучшее событие в своей жизни, потому что он будет ЯСНО чувствовать в себе Живую поддержку от Духа Божия.
Глава третья
(что новое может открыть для себя верующий в сердечной молитве, не впав в ересь)
Если кратко, то овладевший сердечным языком, неожиданно для себя, откроет в себе заново не просто нечто отдельное, но вообще всё. То, что он воспринимает, видит, чувствует, мыслит — станет для него иным. Всё, совершенно всё без исключения, во внутреннем мире его изменится.
Множество прежних (ветхих) сложных рассуждений заменятся предельной простотой Божественных восприятия. Всё, совершенно всё, прежде сложное, упростится. Почти все прежние недоумения — станут как несуществующие. Интерес к событиям мира на 99% ослабнет, оттого что разум и чувства (увлечённые Простотой и Красотой Бога) погрузятся в блаженное безвидное Богосозерцание.
Все, прежде сложные рассуждения, а также и почти вся словесность души — растворится в этой безвидной Простоте. Место логики, и место всех прежде запутанно обоснованных умствований обо всём — займёт блаженная несложность веры — точнее же, Сам Дух Божий.
Наступит время особого долговременного, устойчивого покоя для разума и для всех, прежде томимых страстями и нетерпением, чувств. Наступит блаженное время терпеливого принятия всего того, что большинством людей воспринимается как дискомфорт. Душа станет предельно спокойно принимать любую скорбь, и ничто, никакая личная боль не будет восприниматься человеком как зло, но будет восприниматься как крест, справедливо посланный Богом, который надо безропотно нести до конца жизни.
Самое важное и самое разительное изменение в мыслях и чувствах души, после того как она устойчивее овладеет сердечной молитвой и языком Ангелов, будет то, что душа, по повелению Бога, почти полностью лишится внутри себя всей прежней личной неспокойной ложной словесности. Душа станет воспринимать, обдумывать (и тем более молиться) о ком-либо, уже не словами, пусть даже и православных молитв, и даже не умом — прося Бога о чём-либо, но прямо, чувствами сердца будет просить Бога, — или совсем не прибегая ни к каким словам, или же используя их крайне и крайне редко.
Тот, кому привычно молиться сердцем, не нужны слова для общения с Богом, но достаточно чувств, выражаемых без слов. Да. Имя Божие Свято, и имена святых, тем более Богородицы, могут кратко повторяться при сердечной молитве, и правильное произношение (для русских по-церковнославянски) важно. Но если сердце не горит огнём любви и единения с Богом, святыми, то никакое (самое что ни на есть правильное ц-славянское произношение) не сделает молитву лучше.
Сердечный язык так тотально упрощает разум не от чего-то иного, но оттого, что тот, кто овладел им, непременно почувствует внутри себя Энергии Бога столь отчётливо и сильно, что не сможет он устоять, но почти безраздельно пленится Блаженной Простотой Бога. Попав в плен Простоты Бога, душа, молящегося сердцем, непременно станет уклоняться не только от всего того, чем обычно увлекается мир (развлечения и страсти), но также и от любых гордых разговоров: о Боге, о спасении души и о самой молитве.
Все, опытные в молитве христиане, знают очень хорошо, что не споры и не умные интеллектуальные беседы о Боге приближают души людей к их Создателю, но личное покаяние каждого.
Как мне говорил духовный отец: «Лучше нам день провести в чтении молитвы, чем в разговорах о ней». Я долго не вполне одобрял его желание нечасто говорить со мною о спасении души, но лишь после того, как его не стало рядом, понял, как он был прав. Время личной молитвы — никто и ничто, никогда почти, не сможет заменить чем-то более лучшим, чем сама практика молитвы.
Почему овладевший сердечной молитвой не впадает в ересь? Да потому что, как я уже отметил, правильный сердечный язык напрочь лишает душу желания не только богословствовать и сложно рассуждать о Боге, но рассуждать о Боге вообще. Бог, Дух Его, как только приблизится к душе какого человека, то такая душа не захочет уже говорить почти ничего Богу, но, увлекаемая Простотой Бога, она захочет молчать перед многим и перед многими, как хочет молчать и Сам Бог.
Это удивительно, но молчание Бога — вызывающее в праведнике радость и блаженство всех его чувств, в людях, обладаемых страстями, вызывает возмущение, ропот и даже мучения.
А ведь в молчании Бога живём мы все.
Все до единого, но каждая душа по-своему воспринимает это молчание Бога. Одних оно питает и радует, других вводит в недоумение, в скуку и томит, в третьих — убивает их ментальность. О природе, причинах и о пользе молчания Бога, я буду подробнее говорить не сейчас, а в седьмой главе.
Глава четвёртая
(вхождение ума или сознания в сердце, плюсы и минусы. Обязательная болезненность во время сердечной молитвы)
Разумно будет, в начале главы, процитировать, как описан механизм вхождения ума в сердце у некоторых из святых отцов церкви:
1) Св. Симеон Новый Богослов: «Ум внутрь сердца да вращается неотходно. Оттуда из глубины сердца пусть призывает Бога. В этом все: трудись так, пока вкусишь Господа. Когда же ум вкусит, как благ Господь; тогда не захочет уже отдаляться от места сердечного».
2) Св. Григорий Синаит: «Низведи ум свой из головы в сердце, и придержи его там: и оттоле взывай умно-сердечно: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя». Если увидишь, что возникают помыслы, не внимай им, хотя бы они были простые и добрые, а не только суетные и нечистые. Заключая ум в сердце, призывай Господа Иисуса часто и терпеливо».
3) Никифор монах (Доброт. часть 2-я стр. 36-43): «Дыхание, которым дышим, чрез легкие проводит воздух до сердца. Сядь и, собрав ум свой, вводи его сим путем дыхания внутрь. Понудь его вместе с сим вдыхаемым воздухом сойти в самое сердце и держи его там, не давая ему свободы выйти. Держа его там, не оставляй его без дела, но дай ему следующие священные слова: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» Пусть он повторяет их день и ночь. Смотри, чтобы ум твой нескоро выходил оттуда».
Можно было бы ещё и других святых цитировать по этому вопросу, но везде и у всех описывается, с незначительными отличиями или дополнениями, одна и та же механика.
Ум рекомендуется погрузить в район физического (вернее, духовного) сердца, и уже оттуда, как бы изнутри своего телесного и духовного естества, заповедуется, по возможности, непрерывно, терпеливо молиться Иисусу Христу.
Метод этот заповедан святыми, и святыми же, на практику именно этого метода, наложен запрет для тех, кто пока ещё не искусен в молитве. Тем, кто не имеет опытного духовного отца, также не рекомендуется практиковать именно этот (особый вид молитв).
В чем причина такого подхода? С одной стороны, утверждается, что молитва внутри сердца приносит неоценимую пользу, с другой, предостерегается преждевременное занятие ею. Причина, для знающего человека, тут не особо-то и сложная.
Всё дело в том, что сам по себе механизм вхождения ума в сердце можно сравнить с одной из ступенек по лестнице в Небо или же с одной из досок, из которых может быть построена лодка. Яснее ясного, при таком рассматривании дела, что по одной ступеньке в Небо никак не поднимешься. И если у лодки будет всего лишь одна узенькая досочка на её дне, а остальных не будет, то далеко ли уплывает на ней путешественник? Да никуда он не уплывет, но с первых же минут своего «плавания» пойдёт он тяжелым камнем на дно неизбежной гибели своей. И лишь только опытный лодочник знает, как именно надо строить правильно лодку и сколько ступеней (помимо вхождения ума в сердце) необходимо преодолеть душе, для того чтобы её подъём не превратился в болезненное падение вниз.
Вот почему святые отцы не только предостерегали, но даже и запрещали неопытным в деле молитвы, не только мирянам, а даже и монахам, практиковать вход ума в сердце. Для практики подобной молитвы, как воздух, необходим знающий в этом деле наставник, без которого неопытная душа будет видеть для себя пользу в том, в чём её нет.
Большой плюс и немалая польза от приобретения навыка не только молиться, но даже и думать большинство своих повседневных мыслей внутри своего сердца в том, что это трудно. Трудно, особенно в начале пути. А если труд, немалый, искренне делается ради очищения своей души Господом, то это спасительно. Минусы же наступают тогда, когда человек в экзальтированном порыве, мечтая о скорой своей святости и о высотах духовности, забывает учитывать многое из того, что ставили во главу угла те святые, что жили до нас и оставили нам свои поучения.
Любая сосредоточенная (по возможности, непрестанная) молитва и непрестанная память о Боге, которая возможна и для мирянина, приносит душе и телу немалые страдания. Но кто решится на молитву сердечную и, тем более, если решится все и всегда свои молитвы читать только лишь внутри своего сердца, должен быть готов к тому, что у него могут начаться молитвенные мистические боли и терпеть их будет непросто. Будет болеть всё, а особенно голова и грудь. Болеть будет ни от чего иного, но именно от молитвы. От особо усилившегося непрестанного видения грехов своих.
В обычном же состоянии своём, не думая много о Евангелии и о молитве, ум человека (погруженный в бесконечную суету и в бесчисленные земные дела) грехов своих не чувствует, но томится неведением об участи своей.
Сердечная же молитва, если только она правильно совершается душой, обязательно ввергнет душу и тело молящегося сердцем в большие скорби. Это — совершенно неизбежно, и к подобной немалой болезненности души и тела необходимо быть заранее готовым для того, кто решится практиковать особые сердечные опыты с молитвой.
Глава пятая
(о моём духовном отце. Что важное древнее напомнил мне он)
Как привлекла меня к себе сердечная молитва?
Думаю, никогда бы я не увлёкся ею, если бы мне не довелось \около года\ знать одного пустынного монаха на Алтае, достигшего успеха в ней. С первых же дней моего знакомства с этим монахом, мне было дано так глубоко прочувствовать не только душой, но и телом блаженную силу молитвы, совершаемой им правильно, что мне очень захотелось стать таким же, как он. Достичь того же результата.
Проблема оказалась в том, что достичь реального устойчивого успеха в сердечной молитве, по его словам, было ни для кого никак невозможно ранее 15-ти 20-ти (для многих и более) лет, по возможности, непрерывной практики работы со своим сердцем.
Далее, в этой главе, я озвучу то, что слышал от него о молитве в некий связанный по смыслу, но не всегда просто воспринимаемый текст. Отец Александр (имя изменено) не любил говорить о молитве многословно. Но обычно говорил коротко. Некоторые слова его для меня были понятны, а некоторые — совсем не понимал. Замечания его изложу в свободном пересказе. Времени прошло много с того дня, как мы виделись последний раз зимой, в 95-ом году. Дословно мало что сейчас вспоминается, но основной смысл сказанного врезался в память хорошо.
— Для чего читать молитву внутри сердца? Ведь большинство это не делают.
— Сердце даёт свободу молиться, потому что оно само не любит принимать внутрь себя посторонние мысли. Так устроено сердце, что оно всегда лучше себя чувствует, если нет в нём лишних размышлений. Оно любит тишину, и само помогает яснее слышать Действия Бога внутри тебя. Если сумеешь сделать сердце своё живым к Богу, то не будет счастливее тебя никого.
— Чем можно оживить сердце?
— Чтобы оживить сердце, надо с ним уметь обращаться правильно. Оно изменяется очень медленно, с немалым трудом. Во многом оно не в воле человека, потому что в нём или демоны живут, или Бог. Поэтому оно будет жёстко защищать себя, даже от тебя самого. Если молитвой выгонишь из него живущего там дьявола, то прямо войдёшь в Царствие Небесное ещё при жизни.
— Как узнаю, что дьявол изгнан?
— Не сможешь не узнать. Ты станешь другим и всё вокруг тебя изменится. Невозможно правильно представить себе это, пока не достигнешь этого состояния сам.
— Что самое важное в молитве?
— Не мнить о себе высоко и ни на одну минуту не забывать о том, что нет ничего важнее для тебя, чем вернуться к тому древнему состоянию души, в котором были созданы первые люди до падения. Если будешь непрестанно помнить о том, что нет ничего важнее возврата к Богу, то всегда будешь думать о молитве. Только для того страдал Христос, чтобы мы обратно вернулись внутрь Бога.
— Что значит внутрь Бога?
— Это когда приучишь себя быть внутри Него непрестанно.
— Разве это возможно?
— Для человека — нет, но Бог может сделать многое Сам, если будешь чаще просить Его не оставлять тебя.
— Сейчас никто не ищет таких состояний.
— Можешь и ты не искать. Никто ведь не запретит. Каждый сам решает, ценить ему слова Христа или же нет о том, что Бога надо «любить всем своим помышлением» — то есть всегда.
— Не все ли тогда попадут в ад? Кто сейчас о Боге непрестанно-то думает?
— Не тебе решать, кто куда попадёт, не тебе и думать об этом.
….
Конечно, я мог бы относиться к словам монаха, которого избрал духовником на Алтае, не особо серьёзно и мог бы быстро забыть о них. Но то блаженство души, что я испытывал рядом с ним, я больше никогда ни с кем рядом не испытывал. Сила его молитвы иногда действовала на меня так, словно бы меня всего насквозь продувал сильный ветер из прохладного огня, очень приятного для тела и для всех моих чувств. Такая сила его молитв располагала меня к особому доверию его словам. Я всегда успокаивался рядом с ним, хотя при встречах, чаще всего, он почти совсем ничего не говорил мне, так как по характеру был малоразговорчив. Он учил меня молитве более своим примером и удивительно сильной энергией покоя, которая исходила от него, чем своими словами.
Вот ещё немного из того, что сейчас видится для меня важным, из его кратких наставлений:
«Мы не знаем себя и не знаем, что ждет нас впереди, за гробом. Если бы знали, не жили бы так спокойно, но много бы все молились. Непрестанно молились бы».
«Сердечной молитвой мало сейчас кто занимается, потому что это трудно и потому что сердце очень медленно делается послушным Богу. Нам ведь хочется, чтобы было все просто и быстро, чтобы было много чудес и много сложных представлений о многом. А Бог сложное не терпит. Он любит, когда мы слушаем Его, а не себя».
«Бог любит терпение и молчание. Молчание и терпение должен любить и тот, кто любит Бога».
«Страшный враг человека — его воображение. Воображением ничто невозможно понимать правильно в духовном. Надо уметь думать молитвой, а не воображением. Тогда воображение, мало-помалу, совсем исчезнет, и только после того, как оно полностью умрет, может прийти покой в Боге. Осуждаем, не любим, боимся, впадаем в духовную прелесть и много мним о себе — всё через воображение».
«Первый человек прямо действовал на всё без слов и без образов. Адам с Евой и Ангелы понимали друг друга без слов. Вот и сейчас. Если хочешь убить в себе дьявола, то убей в себе ложь из слов. Приучись думать сердцем и молитвой без слов. Это упростит многое и сроднит с Ангелами и с Богом».
«Сатана управляет людьми через поспешные выводы и через красочное воображение, располагающее не молиться о ближних. Бог же приходит в наши чувства — через большое терпение и молитву».
Глава шестая
(кому запрещено и кому разрешено приступать к особым опытам с сердечной молитвой. Где находится сердечное место. Крайне опасный вред религиозной фантазии. Как избавиться от религиозной фантазии? (То есть о КРАЙНЕЙ ВСЕГДА необходимости в нищете духа.))
Начну эту главу с того, что она пишется, по сути, ни для кого.
Пойди поищи сейчас желающего ограничить себя во многом (и очень многом) ради небезопасного молитвенного пути. Но даже если всего лишь один человек во всем огромном мире, прочитав эту главу, найдёт для себя хоть сколько-нибудь верное направление в своих размышлениях, то у меня уже будет основание считать, что не зря сегодня тратил время и давил на клавиши.
Сердечная молитва требует не просто большого, а очень и очень большого терпения. Поэтому, если кто-либо желает достичь успеха в сердечной молитве в считанные год-два-три, то лучше ему совсем не начинать её, потому что до весомого результата он дойти всё равно, скорее всего, не успеет. Также эта молитва требует наблюдения за собой не только во время её совершения, но потребует непрерывного, сверяясь с Евангелием, внимания в себе абсолютно на все и любые мелочи, что приходят на ум или пытаются поселиться в разуме незаметно. Если кто-либо не готов следить внутри себя самого за совершенно всеми (даже и самыми мелкими) мыслями, что приходят в его чувства, то лучше ему и близко не приступать к особым опытам с сердечной молитвой. Лучше пусть молится, как молился раньше.
Сердечный язык бесконтрольного отношения к повседневным (даже и незначительным) мыслям не потерпит, и никогда такой человек не сможет прийти в близкое живое общение с Богом. Бог ревнив, и если кто не готов отдать всего себя без малейшего остатка в молитвенное служение Ему, то таким людям лучше даже и не начинать опытов с погружением ума в своё сердце.
Очень и очень желательно, если православный часто причащается. Частое причащение святых Христовых Тайн (не менее одного раза в неделю) очень очищает сердце для молитвы. Но если бывают такие условия, что храма рядом нет, то всё равно, при желании, думаю, каждый, решившийся на самоограничения ради молитвы, о которых буду ещё немало озвучивать ниже, может с осторожностью, мало-помалу пробовать погружать свой ум в сердце. И уже не как прежде, но только лишь оттуда, пытаться читать или краткую какую-либо молитву, избранную им, или же всё своё молитвенное правило вообще.
Да. Запрет святых отцов на особые опыты со своим сердцем, с погружением ума в него, есть, и он достаточно строг. Но кто может дать точное указание, что этот запрет касается и тебя лично тоже? Узнать это, иначе как опытом, — невозможно ни для кого.
Сразу скажу, сердечная молитва в самом начале её столь трудна, а для многих и невозможна, что девять из десяти не решившихся на крайнее самопожертвование ради сердечной молитвы, отойдут от личных экспериментов со временем сами. Отойдут, потому что падшая природа обязательно жёстко возмутится, и дьявол сильно восстанет на них как изнутри, так и, возможно, извне, от людей или в видениях. Но последнее, видения от дьявола, нечасто бывают у тех, кто живёт в миру, но больше у тех, кто живёт уединённо.
Также и тот, кто занят на работе и обременён семейными заботами, но интересуется особой сердечной молитвой, тот тоже может какое-то время (можно ночное, но не до фанатизма) пробовать с осторожностью опускать свой ум в сердце и оттуда пытаться читать свои молитвы. Если навык молиться из сердца приобретётся, то впоследствии уже не нужно будет душе делать насилие над собой. Она сможет прийти в такое состояние, что ей станет так легко и просто молиться изнутри сердца, что душа сама полюбит молиться только лишь изнутри сердечного места (о точном расположении которого я расскажу чуть ниже). Так, как она молилась прежде, молиться она уже и сама потом не захочет. Никто не может знать о себе, способен он на сердечный язык или же нет, пока сам не попробует осторожно (как я уже сказал, без особого фанатизма) поэкспериментировать в этом направлении над самим собой.
Я много болел. Несколько лет жил в одиночестве и так за это время привык к тому, что все мои молитвы читаются только лишь из сердца, что сейчас я даже и представить себе не могу, как можно молиться в уме, например, или просто устно, да и зачем надо это делать?
Ум надмевает. Рождает видения и мысли. А когда молишься из сердца, то обольститься собой бывает значительно сложнее. Ведь сердце, стоит только приучить свой разум внимательно и беспрестанно смотреть за тем, что всегда происходит внутри него, весьма и весьма скоро покажет тебе все твои немощи, все твои недостаточно теплые чувства к Богу. Реальную нелюбовь к Нему, реальное нежелание за кого-либо молиться и много чего такого — что будет неприятно душе знать о себе. Так что не надо думать, что, опустившись в своё сердце умом, ты попадешь прямиком на приём к Богу… Да ничего подобного!
Опустившись в своё сердце, душа как раз-таки прямиком откроет для себя свою падшую природу. Встретится с окаменением, с нежеланием молиться неразвлечённо, с нетерпением в заповедях Христа, с разными страстями, с жёстким противлением сердца внимательному покаянному произношению слов молитвы и со многим ещё иным, с чем придётся работать, работать и ещё раз работать, «засучив рукава» из года в год и из десятилетия в десятилетие.
Покаяние, покаяние и ещё раз покаяние и так до тех пор, пока душа не увидит себя всю лишенную способностей к любому, даже и малому, благу внутри себя. Тут важно не отчаяться, потому что увидишь в себе вселенскую порчу, и любой из грехов мира, так или иначе, может проявить себя внутри разбуженных молитвой чувств с силой утроенной. Вот именно тут никак не надо «опускать рук», но надо упрямо продолжать умолять Господа о помиловании не только за себя, но и \со смирением\ за других, страдающих от жёсткого насилия греха, тоже.
Пройдёт достаточно длительный срок в молитве. Скорее всего, обязательно наступит время, что будет казаться, что от молитвы ничего внутри души не изменилось, но грехов только стало больше. Но… если душа не устанет трудиться, то может настать время, когда начнётся для души иная жизнь. Как я уже озвучивал это в начале третьей главы: «неожиданно для себя, откроет в себе заново \человек\ не просто нечто отдельное, но вообще всё, что он воспринимает, видит, чувствует, мыслит — станет для него иным. Всё, совершенно всё без исключения, во внутреннем мире его изменится». Каким именно(?) будет это изменение, даже и не надо себе это как-то заранее пытаться представлять. Это невозможно представить никакими фантазиями и никакими догадками. Бог даёт каждому разные состояния, и они всегда (если этот дар точно от Бога) будут превышать любые, даже самые смелые мечты человеческого разума. И что бывает весьма интересно, и, скорее всего, обязательно, так это то, что тот разум, что был у человека прежде принятия дара от Бога, он как бы умрёт — перестав действовать, как прежде, и человек станет иным. Будет по-иному мыслить, и многие прежние мысли совсем прекратят внутри ума, очищенного Богом, своё былое существование. Человек увидит вдруг неожиданно, сколь безумен он был в большинстве своих притязаний к Богу и станет просить уже у Бога (и для себя и для других) всё иначе и по-иному, и иное.
Следует помнить, что сердечная молитва, если даже достигнешь весьма и весьма значительного успеха в ней, это тот огонь, который не способен гореть без того, чтобы его оставить без присмотра хоть на час-два или три. Сердце в те часы, что оно проведёт без молитвенного труда, НЕПРЕМЕННО застынет, станет неподатливым и уже не сможет молиться об усопших и живых с той теплотой и живостью, как молилось прежде. Понадобятся значительные усилия, чтобы оно разогрелось в любви к Богу вновь.
Это очень важный закон духовной жизни. Даже и кратковременное непостоянство к Богу убивает сердечный язык, делает его формальным, малосильным и по сути… почти никаким.
Если кто решится на опыты с сердечным местом и сердечной молитвой, он должен после слова \ВЕРА\ Иисусу Христу, непрестанно помнить и слово \ПОСТОЯНСТВО\. Если нет (по возможности непрерывного) постоянства в памяти Богу, то таких людей, которые то молятся, то не видят для себя греха не помнить о Боге, хоть бы и несколько минут, обычно трясут разные искушения. Тот, кто позволяет себе отдавать молитве не всего себя, но лишь часть себя — никогда не сможет при жизни в теле войти в долговременный Покой Бога. Потому что, уже повторяюсь, Бог крайне ревнив. И тем, кто делает перерывы в молитве, Он может дать лишь некоторое успокоение их совести после их молитвы, но о долговременном Покое, об этом — не будет идти даже и малого намёка.
В Покой Бога лишь тот может войти, кто постарается отдать Богу абсолютно ВСЁ своё время. До последней секунды. Лишь тот найдёт живой устойчивый Покой в Боге, кто засыпает с молитвой и, просыпаясь, первым делом, с покаянием вспоминает о Боге.
Возможна ли непрестанная память о Боге для тех, кто живёт в миру и обременён семьёй? В полной идеальной мере, конечно же, это будет никак невозможно. Но тот, кто стремится к постоянству и, не оправдывая себя, кается, стараясь исправляться в памяти о Боге, тот тоже может получить такую же награду, как и монах-пустынник, живущий в молитве непрестанно. Может даже получить и много более того, потому что побеждает забвение о Боге в более сложных условиях, чем отшельник. Ведь Бог смотрит на произволение. В чистоте же своей, это и святые отцы церкви открыто пишут, заповеди Иисуса Христа исполнить невозможно ни для кого из людей.
ГДЕ НАХОДИТСЯ СЕРДЕЧНОЕ МЕСТО
О правильном вхождении умом в сердечное место. Как(?) его найти и как(?) удержаться в нём надолго. Как(?) сделать своё пребывание внутри своего сердца легким и непрерывным. Опыт показывает, что внутри сердечного места пребывать непрерывно не только возможно, но можно, с годами, прийти в такое состояние, что ум нигде уже не будет чувствовать себя спокойно, как только в сердечном месте, в сердечном своём храме, всегда едино с сердцем и в полном покое от шума посторонних мыслей, с любящим многое молчание, Духом Бога.
Правильно войти в сердечное место сам человек, думаю, что не сможет. Этот вход лучше всего, если делается постепенно. Не так вот сразу… только начал первый год ходить в храм молиться и сразу же попёр, в наглую, опускать разум в сердце. Но ум склонен сам опускаться в первые годы практики молитвы сначала из области головы в область горла, а потом ниже, в сердечное место, войти в которое бывает сознанием для большинства людей, поначалу, или же затруднительно, или же совсем не возможно.
Не думаю, что волевое жёсткое усилие сойти умом в сердце может принести кому-то пользу. Тут важнее естественность процесса, чем его искусственность. Православное покаяние — не йога и не магия. Никогда и никаких описаний в аскетической литературе, связанных с неким особым насильственным, усиленными, внутренним сосредоточением на тех или иных точках своего физического тела, я в православии не встречал. Есть лишь, не часто встречаемая в литературе, рекомендация удерживать ум в сердце (это только для опытных в молитве) и рекомендация не опускать своё сознание ниже сердечного места. Ниже груди, потому что, если сознание опустится в район живота и ниже, может возникнуть блудная похоть.
Может быть это замечание и важно. Не зря ведь святые аскеты уделили внимание этому аспекту, но, по моему мнению, блудная похоть начинается не от того, что кто-то опускается умом в область живота и ниже, но от высокого мнения о себе и от гордости, присущей нам почти всем. И если уж гордому человеку попустит Сам Бог блудное падение, то совершенно всё равно при этом, где будет сознание или ум человека в его теле, ниже или выше живота. Блудное падение придёт просто потому, что оно придёт. И оно вынудит человека невольно смириться перед Богом.
В духовной жизни крайне опасно доверять частичным объёмам информации, непроверенным долговременной личной покаянной, молитвенной практикой. Информация, взятая из святоотеческих книг, может быть верной, но не стоит забывать, что правильно истолковать её не может никто из тех, кто сам не практикует молитву достаточно сосредоточенно и долго. А лучше бы, толковать всё при совете с опытным в молитве духовным руководителем. Частичная подача информации, это один из наиболее широко распространённых и излюбленных приёмов дьявола, особенно, в наше, гордое и полное начитанными верующими время. Прочитает человек несколько книжек о православной молитве и легкомысленно, по-скорому, начинает уже думать, что он уже чуть ли не всё знает о том, как можно защититься от прелести, куда сознание можно опускать, а куда нельзя, какие видения принимать можно, а какие нет и прочее… И мнит себя такой, начитавшийся, знатоком молитвы. И о духовной жизни, и об обольщении он тоже берётся судить, уже не как почти совсем не знающий предмета, но как, якобы, опытный. При всём при этом, достойного молитвенного опыта (ну хотя бы лет пятнадцать-двадцать почти непрестанных молитв) у него нет, а вот «знаний» о молитве, почерпнутых им из книг, может быть, действительно, немало. Но вот это-то как раз (многая начитанность) и не делает человека разумнее, но дело обычно складывается, как раз, наоборот. Такие вот начитанные — элементарно не будут видеть того простейшего, как внутри их начитанности с легкостью укрывается сатана. Гордецам обычно бывает свойственно «видеть» (особенно в окружающих) какие только ему угодно заблуждения и огрехи, но вот только свою личную гордость, своё личное пожизненное и непрестанное обольщение многим и многим, а вернее всего — всем, видеть гордец никак не будет способен. Это от того, что гордецам не свойственно считать себя способными на непрерывные пожизненные ошибки во многом, во многом и во многом.
Так устроена гордость в человеке. Если уж она в ком живёт, то она с легкостью захватывает в уме гордеца именно, и прежде всего, все его (ложно истолкованные) понятия о добродетелях, в том числе христианских. И вот эти простейшие спасительные, покаянные мысли: «Я ошибаюсь», «Я всегда был наполнен ложью», «Я никогда ничего пожизненно не знал достаточно хорошо о духовном»… к тем, кого сатана наполнил частично поданной информацией, не приходят и прийти не смогут до тех пор, пока Сам Господь не встряхнёт такую (возомнившую много о себе) душу искушениями особыми.
Наше время, это время начитанных и неопытных. Это надо помнить и помнить. При этом начитанных (и неначитанных), неопытных христиан сейчас полным-полно и на приходах, и в монастырях и неважно, в сане ли или в рясе человек и сколько лет… Гордость не щадит никого. И в наше время гордость почти тотально процветает сплошь и рядом… процветает в каждом, и более всего комфортнее гордость чувствует себя внутри именно тех, кто не обучен непрестанно признавать свои личные ИСТИННО бесчисленные ошибки. Да… я гордый… я ошибаюсь… я всегда был гордым, сейчас гордый и всегда буду гордым… как трудно это искренне сказать тому, кто утопает в непрестанной пожизненной гордости.
Тому же, кто обучен непрестанно смирять свой ум перед тайнами Бога, страшно и подумать о себе, что где-либо, да нет в нём гордости. Никак невозможно истинно смиренному принять в себя мысль, что он что-то хорошо знает, например, о молитве, о духовной прелести, о сердечном месте или же о покаянии. Нет, нет и нет. Человек совсем ничего не может знать на отлично и, тем более, полностью. Весь мир Бога, как в больших, так и самых малых его проявлениях, — это Великая тайна. Ко всему, что видим, надо относиться с осторожностью, и никогда бы лучше человеку не спешить с окончательными выводами ни о чём.
В этом парадокс духовной жизни.
Чем больше книжных знаний о духовном в человеке, тем более возможностей у него заблудиться в книжных знаниях самому и запутать в своей гордости других!
Но вернёмся к правильному поиску сердечного места.
Не нужно удивляться, что сердечное место в теле и душе человека, это и место и не место одновременно.
Дело в том, что для того чтобы Бог открыл в человеке его сердечный храм и чтобы человек смог обучиться языку Ангелов, нужно не волей своей упрямо ломиться в центр своего внутреннего храма. Но нужно всю свою жизнь ему так ограничить заповедями Евангелия, чтобы сердечный храм сам пригласил его сознание внутрь себя, в центр груди, прямо напротив солнечного сплетения, может чуть ниже или выше, (может у кого-то это будет левее?), но точно посередине грудной клетки, но у меня это никак не слева, где чувствуются толчки крови. Слева — не сердце, а лишь одна из наиболее подвижных его частей, край мешочка. Это субъективная ошибка, может присутствовать в тех, кому храм сердца сам не открыл свои двери. Они могут ошибочно стараться опускать свой разум не по центру груди, но значительно левее, под левым грудным соском, где особенно отчётливо чувствуется биение сердца… и где для них может не быть храма сердца, но может и быть, потому что люди различны по личному духовному устроению. Для меня же, там молитвы читать неудобно, да и, скорее всего, не получится. Да и вообще. Ещё раз хочу об этом напомнить. Знание, физически правильного места в своём теле, где именно надо читать своим умом молитвы, и важно и неважно одновременно. Но гораздо важнее не знание точного расположения сердечного места (которое и подтверждается-то только лишь личным опытом), а сам образ жизни молящегося. Более того. Прямо говорю об этом. Достаточно в ум человека войти лишь одной злой или особо гордой о себе самом мысли (даже просто хорошо, без сокрушения духа коротко и безболезненно подумать о себе) и сердечное место СРАЗУ ЖЕ закроется. Сердечный храм не пустит тебя к себе. Сердечный язык умолкнет и никакие пыхтения над своим сердечным местом, даже если ты до этого уже не один раз свободно входил в него, душе твоей никак не помогут. Лишь только Бог, после искреннего раскаяния в грехе самомнения, может вновь открыть тот сердечный храм, что находится внутри человека, но человеку он не принадлежит и никогда не принадлежал от начала. Не в воле человека войти в него и быть там с Богом, но это только в воле Бога, впустить человека в его сердце, осознавшего свою гордость и принявшего искреннее, желательно, болезненное раскаяние. Вход в своё сердечное место, в сердечный храм, в полное овладение блаженнейшим языком Святых Ангелов возможен только через непрестанное покаяние, только через непрестанное сокрушение духа своего (именно своего, а не других смирять) и НИКАК более иначе.
Коротко подведём итог.
Духовное сердечное место физически находится в центре и в глуби (приблизительно в середине) груди человека между лёгкими, примерно на ширину ладони выше солнечного сплетения, но не слева, как некоторые могут ошибочно предполагать (и оно же, может быть левее, потому что люди различны). Но вход в это место (при любом личном различии) возможен только лишь при наличии покаяния, при наличии размышления о заповедях Евангелия, при ОБЯЗАТЕЛЬНОМ наличии невысокого мнения о себе.
Волевое усилие, для того чтобы опускать свой ум в сердечное место, допускать можно, но без фанатизма, потому что православие, ещё раз повторюсь, это не йога, не оккультизм, не магия и не особая некая психотехника. Ничего общего с практиками особых сосредоточений на тех или иных точках своего тела православие никогда не имело и не имеет. Главное — это жизнь по заповедям Иисуса Христа. Любить службы. Любить Причастие. Любить Бога. Причём, правильно и смиренно любить всё Божие, очень и очень нелегко! А сердечное место, у одних оно открывается, у других же — нет. И это не значит, что тот, кто не открыл в себе сердечное место, не спасётся. Нет. Спасутся много более душ, чем мы можем это предполагать, но конкретика о том, кто именно спасётся, а кто нет — это и есть самая злейшая гордость ума.
Дай Бог и мне, и всякому другому держаться от гордости ума как можно более дальше…
Особым ревнителям давать цену нахождению ума в сердце, большую, чем оно того стоит, необходимо помнить, что сердечная молитва возможна и без того, чтобы принуждать свой ум опускаться в сердце. Да и каждый, кто внимателен к себе, без особого труда может заметить, что во всех случаях, когда мы с особой силой просим о чём-либо кого-либо или особо чувствуем что-либо, некая сила сама собой опускает наше сознание в область грудной клетки.
Есть ещё два немаловажных предупреждения: об опасности упрощения и о невербальности Бога. Всё не только вне нас, как я недавно озвучивал это выше, но и внутри нас, для нас же самих — тайна. В том числе и наше сердце. Именно как раз поэтому и не надо искать упрощённых «технологий» особого приближения к Богу и стремиться хоть что-нибудь упрощать в духовной жизни вообще. Ни к чему доброму желание приблизиться к Богу упрощением духовной жизни, какой-либо хитростью или уловками (будь то погружением ума в сердце или особым выделением какой-либо несложной заповеди Бога из всех остальных) не приводило и никогда не приведёт. Для реального приближения к Богу нужен будет труд над всем в себе, над всем — в целом.
Многолетний труд (возможно, не один десяток лет для весомого результата), труд, труд и ещё раз труд. Широко известное в среде православных высказывание преподобного Амвросия Оптинского: «Где просто, там Ангелов со сто, а где мудрено — там ни одного» сатана тоже может, с лёгкостью, использовать для своих губительных целей. Не стоит забывать это.
Каждый, кто чувствовал благодать Божию реально в себе, например, после исповеди или Причастия Тела и Крови Иисуса Христа, наверняка, это отметил — благодать Божия касается не словесности человека, но развивает в нём несловесный (невербальный) язык сердца. Другими словами: прощение от Бога приходит не в виде слов и грома с Небес: «Я прощаю тебя…», а именно в мире души, в покое, в свободе от тревожащих душу и ум пустых никчемных, а то и просто мучительных мыслей. Это значит, что Бог приглашает душу поговорить с Ним на Его языке, на языке сердца, на языке Ангелов, на языке, понятном каждому человеку и даже животным, на языке без слов. На языке, способном передавать состояния и чувства напрямую.
Вот я дал некоторые намёки о том, что такое сердечное место, и попытался объяснить то, на каком языке оно (сердце наше) может, способно и любит говорить. Но необходимо обучение этому древнейшему языку Ангелов, по большей части людьми забытому. А если кто и пользуется внутри себя жалкими остатками способности к этому языку, то пользуется на долю процента, пользуется почти бессознательно и мало для себя понятно.
Ещё одна сложность в том, что сам по себе человек, без помогающего ему в этом деле Бога, на языке сердца чисто изъясняться не сможет никогда и ни при каких условиях. А вот гордое желание поспешно научиться говорить на языке Ангелов, без долгого покаяния, без непрестанного сокрушения духа о всём в себе и без многолетних молитв ко Христу в навыке, непременно приведёт любого не к Богу, но к магии и к неизбежному сильному повреждению души. Гордая молитва и гордое желание войти в мир Ангелов — отдельная тема, которую я подробнее рассмотрю в главах о безмолвии духовного мира.
Как найти сердечное место, я уже описал здесь, хотя и не очень подробно. Но кто пожелает, тот, пользуясь вышесказанным, уже может аккуратно и осторожно попробовать поискать в себе это место, а вернее, даже и не место, но более — сердечное БОЛЕЗНЕННО ПОКАЯННОЕ СОСТОЯНИЕ души.
Теперь о том, как удержаться в этом месте и как сделать сердечный храм привычным и вполне обычным местом пребывания своего сознания.
Тут всё проще простого. Труд, труд и ещё раз труд.
Со временем, в самом по себе принуждении опускать ум в своё сердце (что даётся вначале с очень большим трудом, а многим и вообще не даётся никак, а значит, может, это им и не нужно) необходимость совсем отпадёт.
Почему?
Да потому что привыкший к сердцу ум уже и сам всегда будет находиться не где-либо во вселенной, полной соблазнов и развлечения, но в сердце. Бог соединит разделённые сердце ум и чувства в одно. Все они соберутся Духом Бога в центре груди и оттуда, из центра груди, человек будет всё воспринимать, слышать, чувствовать и молиться о всех и за вся. Как это будет происходить на практике — нельзя заранее ни в каких конкретных образах представлять самому себе, потому что это непредставимо и описанным быть не может. Одно могу сказать точно. В сердечном видении мира и в сердечной молитве нет и не может быть никаких образов. А всё потому, что Бог невидим и не любит Он образов.
Никаких образов Он не любит.
Конкретные образы — это более подходит для обмана, для самообмана и для прикрытия своей пустоты, а Бог Прост и любит лишь простое.
…
Чем хорошо частое, а лучше и безысходное, пребывание внутри своего сердца?
Оно хорошо тем, что (волею или неволею, рано или же поздно, но) там умирает вся наша беспокойная словесность. Умирают страсти, и нередко бывает такое состояние, что если углубишься в созерцание Божьего Покоя, то те самые мысли, что большинством людей воспринимаются как фоновые, (помечтать там о чем-либо приятном или представить какую мелочь, \забыв о Боге\), даже если и одна такая пустая мелкая мысль появится, то и она вызовет в уме и в полностью успокоенных Богом чувствах молящегося эффект неожиданно разорвавшейся в полной тишине гранаты. Так это может быть во время молитвы неприятно. Отсюда видим, сколь крайне сердечный храм, если уж вошёл в него Господь Иисус Христос, не любит пустомыслия. В пустомыслии, кстати, обязательно надо каяться каждому, кто болен им.
Находясь в сердечном храме, едва ли возможно мечтать о чём-либо пустом и едва ли возможно думать хоть о чём-либо, забывая при этом о своём Создателе. Сердечный храм ВСЕГДА наполнен особой живой тишиной, он очень-очень не любит словесную мишуру. Нам надо учиться там находиться совсем без слов, в молчании, которое есть тайна будущего века, которое и есть язык Бога, язык святых и язык Ангелов. Единственное, что там полезно и даже настоятельно рекомендуется, это кратко призывать имя Бога или читать Иисусову молитву (разные варианты бывают), или, например, полный текст: «Богородице Дево» раз за разом или «Отче наш», или «Верую», или иное. То есть православные молитвы — любые. О правильном произношении Богородичной молитвы внутри сердечного храма я буду говорить в десятой главе.
Не стоит представлять себе, что почти полное лишение себя словесности перед Богом — это скука невыносимая. Нет. Это совсем не так. Но в молчании Бога заключена таинственным образом Сила Жизни непрестанно меняющаяся и никогда не повторяющаяся сама в себе.
Парадокс, но молчание Бога никогда не бывает одним и тем же. Оно разное на каждый миг, и лишь в чём-то оно одинаковое одновременно. Ну а тем, кто удостоится внутри своего сердца встретиться с Небожителем лицом к лицу и поговорить с Ним на языке его, тот не сможет забыть это уже никогда. Но описать такую беседу на языке людей не будет способен правильно ни один из писателей мира, сколь бы талантлив он ни был, потому что земные слова не в силах передавать большую часть из того, что легко и просто передаёт язык и разум Святых.
Понять, что такое язык сердца и язык Святых, можно только лишь одним-единственным способом: самому реально \долговременной покаянной молитвой\ оживить своё сердце к Богу. Подробнее я вернусь к языку Ангелов в темах о безмолвии духовного мира — см. главы: восьмая и девятая.
О сердечной молитве 1 часть
Комментарии блокированы во избежание спама