Мирная ектения
Предисловие
Почти двадцать лет не решался озвучить это некогда пережитое мной удивительное событие, более других обратившее мою душу к храмовому богослужению. Внимательный православный читатель поймёт, почему я так долго молчал. Причина проста: традиционно к явлениям Святых Ангелов православные относятся с недоверием (и это правильно). От себя же хочу сказать, что это явление не удалило меня от Церкви и не дало мне чувства исключительности. Оно только лишь открыло прежде неведомую мне глубину привычных богослужебных молитв.
Мирная (или великая) ектенья — кто из верующих не слышал её?
Состоит она из двенадцати прошений.
1. Миром Господу помолимся.
2. О свышнем мире и спасении душ наших, Господу помолимся.
3. О мире всего мира, благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех, Господу помолимся.
4. О святем храме сем, и с верою, благоговением и страхом Божиим входящих в онь, Господу помолимся.
5. О Великом Господине и отце нашем, Святейшем Патриархе (имярек), и о господине нашем преосвященнейшем митрополите (или архиепископе, или епископе) (имярек), честнем пресвитерстве, во Христе диаконстве и о всем причте и людех, Господу помолимся.
6. О Богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея Господу помолимся.
7. О граде сем (или о веси сей), всяком граде, стране и верою живущих в них, Господу помолимся.
8. О благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и временех мирных, Господу помолимся.
9. О плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных и о спасении их, Господу помолимся.
10. О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды, Господу помолимся.
11. Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию.
12. Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу Нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим.
На службах едва ли кто задумывается о том, что в древности ектеньи не разделялись на отдельные (канонически утвержденные) прошения, но они произносились как цельная импровизированная молитва епископа, которой вторил молящийся народ. Хора как такового не было, но Дух Божий правил и епископом, и людьми. Эти богодухновенные простые времена веры давным-давно прошли. В настоящее время текст прошений в ектеньях утвержден до последней запятой. Считаю это правильным. Но вот двадцать лет назад (весной 1996 года) я думал иначе, пока не произошел со мной удивительный случай, изменивший моё отношении к православному богослужению.
(Примечание автора. В древности из-за малочисленности церкви то, что мы именуем евхаристией, мог совершать только епископ. Обрядовая сторона и тексты богослужений тех времён безнадёжно утрачены.)
Сильно сомневался я в том году в правильности православных обрядов. Многое казалось лишним. А потом почему-то «заклинило» на прошении о «соединении всех Божиих церквей во всём мире». Никак я не мог понять: зачем ввели такое неразумное прошение? Ни дать ни взять — экуменизм какой-то… Спросил у священника — а тот, как нарочно, честно признал, что и сам не знает, о каком и с кем «соединении всех» надо просить во время богослужения. Ответ священника удручил меня. В те годы я был эмоционален и скор на поспешные выводы. Бурча как «паровоз» что-то раздраженное и недовольное себе под нос, я ушел, по обычаю, на прогулку в горячо любимые горы. Горы и уединение почти всегда успокаивали мою душу.
Шёл я в тот день и думал: «Вот где должно быть настоящее православие. Вот где истинная вера — в молитвенном уединении. А в храме что? Диакон скороговоркой читает прошения на службе! Ум не успевает ничего толком расслышать, а не то, что осознанно помолиться о сказанном… Священник не смог объяснить, о каком «соединении всех во всём мире» верующие должны молиться. Священник! То же мне — священник. Да к чему вообще такие службы? Не службы, а насмешка над людьми…»
И вот, во время этих сумрачных мыслей увидел я Ангела, идущего рядом с горной тропой, и сильно удивился. Ворчал недовольно вслух, и вдруг — Ангел!
Оторопел я. Испугался. Замолчал и ничего не мог сказать.
Сила Святого Ангела так властно коснулась меня, что я не то, что внешне, но даже внутренне онемел.
Ангел смотрел на меня.
— Не нравятся порядки в храме?
От стыда я не знал, что ответить…
— Знаешь, почему не нравятся? Потому что сбылось на тебе слово Божие: «Огрубело сердце твоё, ушами с трудом слышишь»
(Примечание автора: дословно Мф.13:15 — «ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули…»)
Потрясённый его вопросами, я молчал.
— Начало вечерней службы тебе не нравится или же литургии?
«Начало литургии мне не нравилось или начало вечерни? — подумал тогда я про себя. — Да какая разница? Зацепившее меня прошение о «соединении всех церквей» и там, и там есть. Вроде Ангел, а вопрос задаёт пустой». Хотел было сказать ему что-то о начале литургии, но он протяжно запел диаконский возглас её начала. Думаю, так он ответил мне на мои мысли.
Но что это было за пение!!!
«Благослови-и, Влады-ы-ы-ко-о-о….»
Не скажу, что голос его взлетел в Небеса. Нет, он не взлетел, но раскрыл Небо и опустил Его на грешную землю. Ангел поднял правую руку к Небу, один к одному повторяя позу диакона при начале литургии оглашенных, но в руке его не было ораря. Позже я прочитал, что дьяконский орарь символизирует крыло Ангела. Понятное дело, зачем ему нужен был символ, когда невидимые крылья его и так были всегда при нём.
Пение начального возгласа так захватило меня, что я остановился как вкопанный и едва-едва был способен видеть земной мир вокруг. Ум мой раскрылся. Я ясно почувствовал Силу Бога, благословляющую начало литургии, почувствовал Её так ясно и отчётливо, как никогда прежде.
«Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святого Духа, ныне и присно, и во веки веков», — на непрерывной исонной ноте раздалось откуда-то сверху…
(Примечание автора: исон — от др.-греч. Ἴσος — ровный, одинаковый, неподвижный.)
Никаких видений при этом я не увидел, но лишь почувствовал Силу Великого Вечного блаженства, изливающегося сверху на землю.
Как ни старался я сдержать себя тогда, но слезы градом полились из моих глаз.
Упав на колени, я бросил рядом с собой заплечную походную сумку с едой. Слезы захватили всю мою душу и всё моё бедное тело. Многое отдал бы я в тот день, чтобы пение это никогда не завершалось, но мне нечего было отдать Богу тогда, да и сейчас нет во мне ничего хорошего. Но как кто-то правильно заметил, «я плохой человек, но то, что я говорю о Боге, правда».
Невозможно передать, как может коснуться души и властно войти в неё голос Бога. Чувствуя Силу Бога, невозможно думать ни о чём земном, но душа делается как безумная и плачет. Я плакал горько. Ясно осознавал недостоинство чувствовать сладость того блаженного Покоя, что так неожиданно пришёл ко мне свыше.
Ангел, тем временем, спокойно продолжил петь:
1. Ми-иром Го-осподу-у помо-о-олимся-а-а
Традиционного хорового ответа «Господи помилуй» я ни разу во всё время пения Ангела не услышал, но слова его прошений производили во мне невероятно сильное действие!
Миром…
Ясно открывалось мне, что Богу доходчивее молиться не одному, но с верующими в храме, именно всем миром. Единодушную общую молитву Бог скорее примет, чем молитву одинокую. Не для всех это обязательно — есть ведь и пустынники. Но так было сказано лично мне.
Господу…
В этом слове раскрывалась внутри моей души такая особая любовь и близость к Богу, которую словами вряд ли можно описать. Это было живое чувство, словно Господь был рядом. Жаль, но как бы ни старался, повторить это чувство особой близости к Богу сейчас я уже не могу. То, что было дано тогда, сейчас отнято.
помо-о-олимся-а
Вся душа моя устремлялась ввысь. Молилась как никогда. Ничто не мешало молитве. Думается мне, что это не я молился тогда Богу, но Ангел сам раскрывал внутри меня свои чувства.
2. О свышнем мире и спасении душ наших, Господу помо-о-олимся.
Продолжал петь Ангел. Я ясно осознавал: если Бог не даст мира свыше, то молиться о своём спасении никто не сможет, и даже не будет думать о молитве. Мир свыше — это всё для человека. Как же ясно я осознавал это тогда!
3. О мире всего мира, благостоянии святых Бо-о-ожиих церквей и соединении всех в Господе помо-о-олимся-а. Пропел Ангел, и тут я всё понял. Ангел добавил в прошение всего лишь одну букву и одну изменил, и всё стало ясным и понятным мне. Соединиться мы должны в Господе, и не с кем попало, но с теми, с кем соединит Сам Господь
4. О святем храме сем, и с верою, благоговением и страхом Бо-о-ожиим входящих в онь, Господу помо-о-олимся. В этом прошении Ангел сделал акцент в трех местах: «о храме сем» — означало грешное тело моей души и храм земной церкви одновременно, «Божием» — значило, что Страх Божий должен быть не выдуманным моей фантазией или моей гордыней, но именно «Божиим», то есть Страх Божий в идеале должен действовать Силой Духа Его в моей душе. Входить же в земной православный храм и в свою душу надо заранее со страхом Божиим. То есть страх Божий надо запасать заблаговременно, не ожидая, пока он появится в храме. Если не следить за собой в мелочах, то ни в храме земном, ни в храме души сердце на молитве не оживёт, но будет пень пнём и гроб гробом…
Ангел не останавливал прошений, чтобы пояснять мне что-то подробнее, но в уме моём всё, что я сейчас описываю так долго и неуклюже, раскрывалось много быстрее обычного.
(5-ое прошение Ангел пропустил)
6. О Богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея, Господу помо-о-олимся.
7. О граде сем, всяком граде, стране и верою живущих в них, Господу помо-о-олимся.
8. О благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и временех мирных, Господу помо-о-олимся.
9. О плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных и о спасении их, Господу помо-о-олимся.
10. О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды, Господу помо-о-олимся.
11. Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благода-а-атию.
Размеренно продолжал петь по порядку все прошения Ангел, смотря наверх. И я понимал, что так читать ектенью, как читал её он, я, к сожалению, никогда не смогу. Каждое слово его пения отзывалось внутри меня отчетливо, ясно, с теплотой к Богу необыкновенной. Если бы мы слышали такое пение в храме — ни один человек не удержался бы от многих, облегчающих душу слёз.
Последнее же прошение его: 12. Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу Нашу Богоро-о-одицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предади-и-им… отозвалось во мне так сильно, что я сразу же понял, по чьим молитвам мне было дано услышать это — по молитвам Заступницы нашей Матушки Богородицы. Как же тепло и даже горячо пропел Ангел и особо выделил это слово Богоро-о-одицу!!! До сего дня звучат во мне отзвуки этого голоса — голоса Ангельской любви к Ней.
И тут я впервые услышал голос хора, ответившего положенное: «Тебе-е-е, Господи»
«Яко подобает Тебе всякая слава, честь и поклонение, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков». (Заключительную молитву священника Ангел пропел исоном сам).
И вот тут со мной опять произошло что-то необычное.
Я отчётливо понял: слава за добрые дела не может принадлежать никому, кроме единого Бога, в Троице славимого. И стало мне так тогда хорошо. Слезы высохли. Боль ушла. На душе было тихо и так покойно, словно душа моя избавилась от всех прежних моих переживаний и страданий.
В тот день я понял: в жизни много можно испытать разной скорби, но если Бог приблизится к тебе хоть на несколько минут, если Бог явит тебе Милость Свою, то в эти минуты ты забудешь все свои горести, все болезни, сколь бы долгими и сложными они ни были.
.
После сказанного
По просьбе читателя, добавляю описание внешнего вида Ангела.
Простое длинное легкое светлое платье с поясом и узкими до запястий рукавами. Никаких узоров и украшений ни на платье, ни на руках, ни на ногах не было. Ноги босые. Лицо более мужское, чем женское. Волос вьющийся синевато-светлый. Глаза грустные. Цвет лица сложно описать. Это как смесь тумана синего и белого. Рот был спокойно сжат, даже когда он говорил. Его пение не сопровождалось движениями губ. Движения спокойные, ровные. Крыльев я не видел.
Вот, пожалуй, и всё.
Пресвятая Богородица, спаси нас.
Комментарии блокированы во избежание спама