Размышления о смерти (редакция 2018 года)
Краткое предисловие
Кто, хотя бы однажды, не задумывался о смерти?
Кто не размышлял о том что может ожидать его (и души близких ему людей) за границами этого мира?
В этой повести я хочу показать (для тех кто будет способен это услышать) что узнать будущую свою участь по смерти, не сложно…
Всего-то лишь что и нужно…, нужно лишь честно прислушаться к тому КАК внутри души протекают её молитвы к Богу?
Если молитвы текут ровно, без значительных перерывов, если душа ясно чувствует внутри себя благодать Божию, если душа живёт Ей, если душа живёт мыслями о Боге — тогда особо бояться смерти нет смысла, но можно надеяться что если уже и сейчас, {при жизни в теле} Бог так Милостив к душе что даёт ей молитву и ЯСНОЕ ощущение Покоя в Нём, то значит и после смерти тела Бог, также, будет Живо Милостив к душе как и в настоящее время.
Если вдуматься, то несложно увидеть и то что ТОЛЬКО лишь смерть НЕПРЕРЫВНО расставляет перед человеком правильные приоритеты.
Смерть станет величайшим из благ человеку, если только человек научится правильно понимать её цель!
Цель смерти — тесное единение с Богом.
Смерть учит весь мир, учит каждого из нас: «Не цепляйся за земное… Твоё будущее не здесь… Изучай более не то что здесь, но то что встретит тебя там»…, но где те кто способен выработать внутри себя ПРАВИЛЬНОЕ отношение к своей (и к чужой) смерти?
При правильном отношении к смерти человек должен не скорбеть, но радоваться приближению к переходу. Человек должен радоваться, потому что смерть лишь послушно исполняет повеление Всепремудрого Всемогущего Любящего всех Бога.
Смерть недалеко от каждого из нас. Она уже и сейчас, пока мы в теле, уже сегодня, ЕЖЕСЕКУНДНО формирует вектор будущей жизни, формирует, но…, большинству людей, как это было и во все прежние времена, глубоко плевать на наиболее важное в их жизни, земные заботы заглушают разум у большинства, но эту правдивую повесть я написал не для тех кому наплевать на свою загробную участь, но для тех кто не побоится вместе со мной вникнуть в тайну своей смерти теми методами которым обучал меня мой духовный наставник.
Размышление первое
В раннем моём детстве, не знаю почему так было, но смерть знакомых мне людей не воспринималась мною как трагедия. Окружающие люди виделись мне бессмертными. Возможно, в детстве душа моя правильнее воспринимала ближних, воспринимала их вечными.
Хорошо помню что когда умер от туберкулеза, приобретенного в заключении, довольно ещё нестарый отчим моего друга то я воспринял эту новость совершенно спокойно.
Умирали и другие жители той деревни, где проходило моё детство, но эти смерти не оставляли в моей душе горького осадка.
Возможно, это происходило ещё и потому, что наш дом был на самом краю деревни, как раз напротив кладбища. Нет нет, да умирали те люди, которых я хорошо знал. Их проносили мимо и я воспринимал это как должное.
Умер человек да и умер — что уж тут такого? Из окон моего дома всегда были ясно видны то и дело возникающие свежие могилы, которые были для меня явлением обычным. Может быть, поэтому, в том что умирали люди я ничего особо трагичного не видел?
Первое отрицательное детское впечатление об ужасе смерти ворвалось в мою жизнь неожиданно и оставило в моей памяти болезненный осадок. Даже сегодня мне неприятно вспоминать об этом.
Что уж(?) такого натворила соседская кошка — я не знал, но однажды сосед её повесил; да не где-нибудь, но прямо под окнами нашего дома.
Несчастная, на моих глазах, долго орала хрипела, извивалась вертясь и болтаясь в неумолимо удушающей её петле.
Тщетно пыталась она сорвать удавку со своей шеи передними и задними лапами.
Эта безобразная сцена продолжалась так долго, что отец мой не выдержал, пошел и сильно укорил соседа. Зачем он сделал это не в другом месте, но перед нашими окнами?
В тот нерадостный вечер я впервые понял что смерть — может быть мучительной и жестокой. Мне было лет пять или, может быть, шесть. Так, впервые на моей памяти, смерть как боль и беда явила себя передо мной столь обнаженно…
Второе болезненное воспоминание о смерти было связано с забоем сельского скота. Сцена эта оказалась настолько тяжелой для моей души, что даже сейчас, спустя почти сорок лет после того, как все это происходило, я не могу вспоминать об этом без внутреннего содрогания.
До сих пор не в силах понять, какое такое стадное (все собрались смотреть и я пришёл) и мрачное желание принуждало меня смотреть на мучительную смерть быков и коров, с расстояния трёх-четырёх метров, собственными глазами? Уверен: детям, на забой скота, вообще, ни при каких условиях смотреть нельзя.
Думаю, что сам дьявол заставлял меня в тот день смотреть на подробности того что происходило.
Коров и быков поочерёдно подводили к бетонному столбу, крепко привязывали их к нему за рога веревкой так, чтобы животное не могло увернуться, после чего топором рубили сухожилия на их затылке.
Забойщик волновался.
От волнения у него не получалось перерубать сухожилия с первых же ударов. Это затягивало мучения животного. Наконец, животное, обливаясь кровью, с мычанием, выражающим крайнюю тоску и боль, падало сначала на передние колени, потом ниже, под неумолимым градом ударов топора ложилось на бок.
Следующие животные, которых подводили к месту забоя, это было сразу видно, прекрасно осознавали, что их будет ожидать. Коровы и быки упирались, но люди, общими усилиями, подводили их к столбу.
Громкое мычание забиваемого скота и запах свежей крови собрали к месту забоя всех тех коров в деревне, что ходили свободно. Они тесными рядами собрались возле ограды, внутри которой забивали их товарок, и начали громко и скорбно даже не то что бы мычать, а орать так истошно и сильно…, как-то, даже совсем не по-коровьему…
Таким образом они выражали свою скорбь.
Если бы сам не видел это своими глазами — ни за что бы не поверил, что коровы так искренне умеют выражать свое горе, что они так горько способны оплакивать гибель своих сородичей.
Запомнился забойщик, захмелевший не сколько от спиртного, сколько от потоков пролитой им крови.
Он, то и дело, бодро выкрикивал что-то несуразное толпившемуся вокруг места забоя народу. Потом, вспоров ножом брюхо одного из только что забитых им быков, достал из-под его легкого сердце, проколол его ножом, подставил под красную струю принесённую кем-то кружку.
Кровь, из нервно пульсирующего сердца животного быстро наполнила кружку до краев.
— Ну, кто хочет выпить? Тут самая сила! У кого есть какая болезнь — всё как рукой снимет!
Желающих выпить свежую кровь не находилось.
— Её надо пить, пока она теплая. Ну, кто будет?
Мужик напоказ бодрился. Я стоял в двух шагах от него.
Я видел как сильно тряслись его руки от волнения. Он, отпивая кровь, предложил её народу раз и еще раз, но желающих не нашлось. Выпив всё он набрал кружку повторно и обратился, непосредственно, ко мне:
— Может, ты хочешь? Тут самая сила. Будешь сильный, как медведь. Пей.
Мужик подошел ко мне вплотную.
В это время, слава Богу что какая-то женщина сильно возмутилась и силком отправила меня домой.
Эта сцена оставила во мне тяжелый осадок, а от того мужика, который пил коровью кровь, я потом всегда старался держаться подальше.
Третье мое юношеское воспоминание о смерти было связано с мистикой.
Хотелось бы предупредить моего читателя: всё, что я описываю здесь и стану описывать ниже, не придумано. Всё, в самых мельчайших деталях, я буду описывать в наиболее возможной для писателя точности, в том числе и опыт моего пребывания в клинической смерти, о котором речь пойдет позже.
В селе, в котором я жил, когда мне исполнилось тринадцать лет, моим соседом был Тимофей. Отец Тимофея был старообрядец. Хоть мы и были соседи, но побывать внутри их дома мне так и не довелось ни разу.
Старообрядцы держались особняком от всех.
Тому, кто был не их веры, в их дом зайти было почти невозможно. Подобное отчуждение было нормальным для Сибири в те времена и никто такому отношению старообрядцев к себе не удивлялся.
Даже кладбище у них было свое. Там они хоронили своих покойников, оно было не в месте общего погребения людей, но в лесу, километрах в трех от нашей деревни, за рекой.
Тимофей, когда пришел из армии, сильно изменился. Отцу он уже не повиновался как то было прежде, но стал вести жизнь вольную.
Парень он был видный. Про таких принято говорить: «первый парень на деревне».
Крепко сложенный, красивый. Работал водителем в леспромхозе. Встречался с девушкой, которая была совсем ненамного моложе его. Как это и водится, об их любви знала вся деревня.
Я видел его почти ежедневно и где бы ни встречал я Тимофея, почти всё время он был весёлым, шутил, на его лице была неизменная улыбка. Ничто не предвещало трагедии.
Что уж там у них с невестой не срослось, я не знаю, но по слухам она отказала ему, когда он предложил ей выйти за него замуж. Сказала, что выйдет за другого, а не за него.
Таким образом, как это уже только позже выяснилось, она лишь лишний раз хотела проверить: а действительно ли он любит её, а не другую, не ту к которой она ревновала?
Тимофей после её слов что она выйдет за другого пришел домой, взял отцовское ружье, ушёл на сеновал, приставил дуло к горлу и вынес картечью себе полголовы.
Весть о самоубийстве Тимофея стала шоком для всех…
Еще вчера едва ли не самый весёлый парень на селе — и вдруг такое!!
На отца Тимофея было страшно смотреть. Он весь как-то сразу почернел, осунулся и сник.
Когда гроб с телом Тимофея грузили на ту машину на которой он же ещё будучи живым работал, к погребальной машине, подруги подвели ту самую девушку из-за которой он застрелился.
Я в жизни своей не видел такого скорбного лица.
Девушка посинела лицом от горя. Она громко рыдала. Если бы не две её подруги, поддерживавшие её с двух сторон, она не могла бы идти. От раздирающих душу рыданий и от горя она, то и дело, заваливалась вперед и вправо набок, но подруги крепко держали её под руки и не давали упасть.
Машина медленно тронулась.
По обычаю наших старообрядцев, всем, кто не был старой веры, на их кладбище идти было нельзя. Мне, хоть я и был его соседом, тоже поэтому пришлось остаться дома. Я вернулся домой сильно расстроенный увиденным. Вот в это время-то и началась настоящая мистика.
День похорон был безветренный, ясный, теплый, солнечный.
Был конец лета, если мне не изменяет память, август… и как только машина с покойником отошла от дома, произошло необъяснимое изменение погоды.
Налетел ветер, но ветер необычный.
Обычный ветер, если идет грозовой фронт, дует как правило лишь в каком-то одном направлении, потом он усиливается, спустя какое-то время небо темнеет, находят тучи и начинается дождь.
Но тот ветер что налетел в то время когда тело Тимофея совсем ещё недалеко отвезли от дома где он вырос, был другим.
Он налетел буквально из ниоткуда, носился кругами с неистовой силою раскачивая высокие сосны у его дома. Туч на небе я нигде, как ни старался, не видел, но откуда-то пошел крупный ливень. Я стоял на своём крыльце и недоумевал: откуда же идёт дождь, если туч на небе нигде нет? Но вопреки здравому смыслу дождь шел. Он лил прерывисто.
Ни единого раза в своей жизни такого дождя я, ни до ни после этого случая, не видел.
Дождь, вдруг, то исчезал, то неожиданно лил как из ведра вперемешку с сильным крутящимся ветром. Создавалось такое впечатление что это не дождь идет, а словно кто-то беспорядочно бросал сверху воду огромными вёдрами.
Я тогда ни в Бога, ни в черта не верил, потому что мне в школе и дома все кому было не лень это делать, внушали что Бога нет. Но тут я отчетливо понял, что этот необычный дождь напрямую связан со смертью Тимофея…
Потом от тех старообрядцев что были на погребении я узнал что сильный ветер и порывистый дождь продолжался всё время пока они ехали на их кладбище, но как только закопали могилу этот дождь прекратился так же неожиданно как и начался.
Это событие оставило значительный след в моей душе. В тот день я ясно для себя осознал что, чтобы там кто не говорил, а есть в природе такие явления которые объяснить, с точки зрения науки, невозможно.
Чтобы несколько сгладить тяжелое впечатление от первой части моих размышлений о смерти, в следующей главе, я опишу еще одно чудесное погодное явление которое видел не только я, но его видело великое множество людей. Это явление, как потом выяснилось, в некоторые годы повторялось в один и тоже день, в день жестокого убийства четырех женщин, но это (погодное ли?) явление было радостное. (Может, это явление повторяется ежегодно и до сего дня(?) я этого не знаю).
Размышление второе
Явление, которое я хочу очень-очень кратко описать ниже, произошло 2007 году, в день памяти четырех мучениц Евдокии, Дарии, Дарии и Марии, которые были расстреляны большевиками 5/18 августа 1919 года. В тот день я находился в гостинице храма Успения Божией Матери села Суворово (Дивеевского района Нижегородская области), в котором покоятся мощи этих мучениц. Житие их можно прочесть по ссылке http://akafist.narod.ru/E/EDDM.htm
В комнату, где располагалась в гостинице моя художественная мастерская, забежал мой младший сын (ему тогда было пять лет) и громко закричал:
— Папа, папа, выходи скорее на улицу! На улице такая радуга!!!
— Какая радуга, сынок? Дождя ведь не было.
— Папа, папа, там такая радуга, пошли скорее!
Сын схватил меня за руку и чуть ли не силком потащил на улицу. При этом он так громко кричал, что переполошил всю гостиницу. Я, моя жена и все, кто был в гостинице, вышли на улицу.
Действительно, над храмом сияла яркая радуга. Радуга была совершенно необыкновенная.
Во-первых, как ясно из повествования, дождя перед появлением этой радуги не было.
Во-вторых, радуга не опускалась своими концами на землю, что обычно для большинства природных радуг, но ее нижние концы находились на одном уровне с куполом колокольни.
В-третьих, радуга состояла не из одного спектра света, а из четырех спектров света. Внизу сияла яркая и сильная семицветная радуга, символизирующая блаженную мученицу Евдокию (Шикову). Немного выше над нею находилась строенная радуга, которая была значительно шире той, что была ниже, но менее яркая, хотя ее тоже было видно отчетливо. Эти три плотно соединенные между собою семицветные радуги символизировали трех верных послушниц Евдокии: Дарию (Сиушинскую), Дарию (Тимолину) и Марию (Неизвестную). Тот, кто внимательно прочтет житие этих удивительных мучениц, сразу же поймет, что символы радуг могли быть расположены именно так, и никак не иначе. Но это было еще не всё чудесное и необычное что заключалось в этих радугах.
В-четвертых, совсем уж необычным было то, что эту радугу видели те люди, которые ехали в это время как из Арзамаса в Дивеево, так и из Дивеево в Арзамас.
Если предположить, что радуга возникла от повышенной влажности воздуха, то те, кто ехал в это время из Дивеева в Арзамас, могли действительно ее видеть, потому что день склонялся к вечеру и солнце было уже заметно на западе, но те, кто ехал в это время из Арзамаса в Дивеево, никак не смогли бы видеть природную радугу над храмом, потому что видеть природную радугу, глядя почти прямо на само солнце, по всем законам физики В ПРИНЦИПЕ невозможно. Радуга, как это всем известно, всегда находится там, куда падают солнечные лучи, но не там, откуда сияет само солнце. Эта чудесная радуга стояла над храмом довольно долго.
По промыслу Божию, вскоре после этого случая мне довелось встретиться с Секретарем Синодальной комиссии Московского Патриархата по канонизации святых – игуменом Дамаскиным (в миру Владимир Александрович Орловский). Когда я рассказал ему подробно об этой необычной радуге, яркой и сильной внизу и тремя менее яркими радугами над нею, он ответил мне, что точно такая же радуга — одна яркая ниже и три более светлых над нею — была над храмом села Суворово в день обретения мощей святых мучениц Евдокии, Дарии, Дарии и Марии. В тот день, по поручению Священного Синода, он тоже был в Суворово. Это говорит о том, что эта радуга — явление повторяющееся. Повторяющееся отнюдь не случайно, но именно в день памяти этих замечательных святых мучениц о жизни которых мы знаем не очень-то и много.
Размышление третье
Смерти не минует никто, невозможно найти человека кто бы об этом не знал, но большинство людей УПОРНО не думают о своей смерти и не готовятся к ней. Тема о смерти настолько жёстко табуирована в обществе, что о культуре подготовки к смерти даже предполагать не приходится в том числе и среди православных.
Удивительно, но от старых тяжело больных людей, которым оставалось жить считанные недели, я нет-нет да и слышал такие слова: «Я не скоро умру. Я еще поживу… Вон, Мария до девяноста трех лет дожила. С такими болезнями, как у меня, люди еще помногу лет живут… Я выздоровею…» И иное, тому подобное, безумие.
Пусть каждый сам решает как готовиться ему к своей смерти, Бог не неволит никого, но я, на собственном опыте хорошо знаю что такое предсмертная болезнь .
Может быть, кто-то думает, что он успеет приготовить свою душу к вечности во время своей предсмертной болезни?!
Пусть даже и не обольщается об этом!
Если боли по-настоящему сильные, то душа ни о Боге, ни о покаянии думать уже не сможет. Боль жестко подавит и отключит силы души.
Поверьте мне, во время приступов только об одном станешь молить ты Бога – чтобы не роптать тебе на Него за посланные жестокие мучения.
А если болезнь изо дня в день усиливается до болевого шока с нередкими потерями сознания?
А если по двадцать и более часов в сутки находишься как в аду, так, что и в ясное сознание прийти нет у души сил…?
А если болезнь выматывает тело и душу месяцами, доводя все силы души до самой крайней, до самой последней грани терпения?
Страх перед неизбежным, боль и отчаяние скуют душу так, что сил для того, чтобы каяться, и уж тем более для того чтобы готовиться для Вечной жизни с Богом — даже у того, кто будет искренне желать такой подготовки, может просто не оказаться. Говорю это от личного горького опыта.
Я ведь тоже раньше об этом обольщался.
Вот, мол…, перед смертью-то я уж точно покаюсь…
Но когда болезнь пришла, я понял, что сил у моей души на молитву и на покаяние нет…, но все силы моей души стали уходить лишь на то чтобы не кричать от боли, чтобы не роптать на Бога и не раздражаться на родных!
Конечно, я мог бы написать о предсмертной болезни что-то более утешительное. Мог бы не обнажать жёсткую правду и не портить настроение своим читателям. Но если я напишу не то, что я на самом деле о предсмертной болезни думаю, то я буду истинный лжец. А мне не хочется лгать.
Я не вчера родился и очень хорошо это знаю, многое из того что я изложу ниже о том как нужно каждому ПРАВИЛЬНО готовить душу свою к смерти — большинство не примет.
Может кто-то заинтересуется, но {вероятнее всего}…, как скоро заинтересуется, так СКОРО же и забудет прочитанное, (как это обычно и бывает) доверив «подготовку» к своей смерти вездесущему русскому «авось».
Я хотел бы предостеречь: не ждите предсмертной болезни. Кайтесь ДО ТОГО, как предсмертная болезнь придет к вам. Кайтесь пока на покаяние есть у вас есть время и есть силы.
.
Отношение к собственной смерти…
Разумеется, у каждого оно свое.
.
Иной раз думаю, зачем я вообще пишу эту повесть?
Ведь всерьез задуматься о своей смерти меня заставили отнюдь не книги о посмертном опыте которых я прочел, в свое время, немало. Книги не впечатлили почти никак.
Даже клиническая смерть не разбудила мою душу к истинному покаянию.
Не удивляйтесь сказанному здесь мной.
В 1996-ом году я познал на себе угрызение адским червём, через год, в 1997-ом пережил клиническую смерть, видел демонов, ад, рай и иное, в 1998-ом повторно пережил адские муки, после которых почти год жестоко болел…
Казалось бы, кому бы как не мне надо было начать добросовестнее готовиться к своей смерти, (да и духовник меня учил подобной подготовке), но не тут-то было… ОКАМЕНЕНИЕ моей души оказалось ЗНАЧИТЕЛЬНО сильнее пережитого мной ужаса (о чём подробнее можно прочесть здесь http://www.edinstva.ru/?p=16007 ) и я обо всём ЗАБЫЛ… ЗАБЫЛ и СТАЛ вести расслабленный, расхлябанный образ жизни.
Верил, бывал на службах, но ревность к молитве была вялой…
Чтобы я очнулся, и серьёзнее задумался о подготовке к своей смерти мне был послан Богом в 2008 году очередной сильный сердечный приступ, случившийся со мною неожиданно.
В том году я был полон сил. Ничто не предвещало что со мною может приключиться беда. Я шел по дороге с женой и двумя моими сыновьями. На плечах у меня был довольно тяжелый рюкзак с продуктами для семьи и с теплыми вещами. Как вдруг острая боль пронзила мне сердце. Было такое чувство, что будто кто-то проткнул мою левую лопатку штыком так глубоко, что конец узкого длинного штыка вошел прямо в сердце. Я встал как вкопанный и побледнел.
Жена сильно испугалась. От боли я не мог говорить. С трудом удалось мне снять с себя рюкзак и сесть на землю. В этот момент я и увидел свою собственную смерть.
Она пришла в своем классическом обличье. Череп и кости.
Ее пустые глазницы смотрели мне прямо в душу.
Это было необъяснимо сильное личное переживание прочитанное не из книг и может лишь поэтому, оставившее в моей памяти, словно резцом вырезанный, яркий эмоциональный отпечаток.
Вот ТОЛЬКО ЛИШЬ тогда я понял все…
Я понял, что эта жизнь и все то, что я здесь на этой земле ценил и ценю, всё то за чем я гоняюсь…, перед лицом смерти — полное ничто!
Ни жена, ни дети, ни деньги, ни мнения знающих меня людей не смогут остановить её.
Смерть потянулась своей костлявой рукой к своему поясу, на котором висели какие-то острые орудия, сосуды и мешочки. До меня дошло, что вот еще немного – и мне уже точно конец.
Впечатление от того, что я смотрел в глаза смерти, было столь сильным, что я даже о боли в сердце забыл в ту минуту напрочь.
Она стояла буквально в шаге от меня. Жена и дети что-то причитали и суетились, а я сидел на земле и ничего не слышал и не видел, кроме двух неумолимых пустых глазниц, смотревших прямо внутрь меня.
Есть мнение, что смерть – это один из падших ангелов. Не хочу оспаривать это мнение, но одно я знаю точно: смерть – это великий учитель и она умеет убеждать!!!
Я видел её не более одной минуты, но за эту минуту во мне перевернулись все мои ценности.
Я стал другим человеком.
Где-то в глубине души я понял, НАСКОЛЬКО ЖЕ я неправильно живу… Слишком много энергии и сил уделяю: заработкам, суете, разговорам и развлечениям, но непростительно мало времени оставляю на молитву.
Потом смерть ушла, а я остался жить.
Заметно охладел я после этого случая к деньгам и к желанию иметь хорошие вещи.
Перестал переживать о том, что обо мне думают и говорят люди. И до сего дня мне безразлично мнение людей обо мне, безразлично во что я одет и прочее.
С того дня социальный интерес во мне почти полностью исчез.
Мне стало неинтересно с теми людьми, которые не думают о смерти и о непрерывном покаянии ежедневно.
Развлечения, увеселения в обществе, праздники я их стал просто ненавидеть, но потом, с годами, и этот приступ стал ТАКЖЕ забываться внутри меня. Память о смерти, по временам (что вполне естественно) стала, вновь и вновь, всё чаще и чаще, покидать меня. Здоровье мое оправилось, и я столкнулся с ранее незнакомой для меня проблемой — с проблемой ЕЖЕДНЕВНОЙ ВЫРАБОТКИ правильного отношения к смерти о которой предупреждал меня мой первый духовник.
Именно, о проблеме правильной ЕЖЕДНЕВНОЙ подготовки к смерти я и хочу поговорить в следующей главе этой книги.
Комментарии блокированы во избежание спама