«Хуже епископа только женщина»
(рассказ не о епископе и не о плохих женщинах, а о гордости ума)
Прочёл в сети историю о талантливом человеке, с отличием закончившем Афинскую Духовную Академию и долгие годы преподававшим в ней. В возрасте, в сане архиепископа он попал в серьёзную автокатастрофу. Врачи боролись за его жизнь, и после пережитого он удалился на Афон, ища послушания у духовного наставника.
Как же принял его старец, после того, как выслушал его?
— Хуже епископа только женщина, — ответил он и не хотел принимать пришедшего, но архиерей настаивал. Приняли его при условии, что он откажется говорить до того дня, пока ему не разрешат.
Потекли годы. К старцу приходили монахи и спрашивали совета: кто о молитве, кто о смирении и прочем, и архиерею иногда хотелось поправить пришедших, особенно, если кто-либо, по простоте своей, неверно цитировал святых, но ему была разрешена лишь молитва.
Не помню, сколько лет молчал архиерей, но однажды старец сказал ему:
— Можешь говорить, что хочешь.
Но епископ не захотел.
На вопрос, почему он продолжает молчать, он ответил:
— Не знаю, что говорить….
………
Не возьмусь судить, правдива эта история или выдумана (выдумка не исключена), но она оживила мои воспоминания, потому что в начале 90-ых я сам находился в послушании и два первых моих духовника тоже запрещали мне говорить на религиозные темы, а я искренне не понимал, почему мои попытки начать разговор о молитве, о покаянии, о смирении и ином полезном для души столь бесцеремонно останавливались? Я не понимал причины, почему мне не дозволялось говорить о духовном? Сейчас же я весьма ясно осознаю пользу этих запретов, смысл которых, по мере сил, раскрою в трёх пронумерованных темах ниже.
………
Вспоминаю и другую, весьма похожую на рассказанную мной в начале этой статьи историю, случившуюся в России. О ней также не возьмусь судить, правдива она или нет, да это и не так важно. Эти истории могут помочь яснее настроиться на понимание внутренних механизмов, происходящих в душе тех, кто ради смирения ума, по послушанию, (но, по сути, всё же добровольно) на десятки лет готов увести сам себя в мысленную пустыню духа.
Некий архимандрит в годы гонений на церковь (после октябрьского переворота 1917 года) поступил в послушание к Оптинскому монаху, не имеющему иерейского сана, которого научили в тюрьме плести рыболовные сети, и этим ремеслом он зарабатывал себе на жизнь по выходе из неё. Архимандриту было вменено в обязанность читать внутри себя молитву Иисусову и плести сети, и никаких дополнительных наставлений ему не давалось. Шли годы. Архимандрит роптал на однообразие своей жизни. Он был недоволен тем, что его талант организатора пропадает зря, так что даже ездил к старцам того времени с просьбой, чтобы сменили его послушание, но ему рекомендовали не уходить от простеца-монаха.
Пришло время, и архимандриту открылся тот вход в мир духов, который открывается только тем, кто умеет и любит уединённо молиться в течении десятков лет.
……….
Что видится красной нитью в этих двух историях?
Ясно видятся два пути духовного развития:
1) Духовное развитие через ум и через начитанность отцами и Писанием.
2) Духовное развитие через глубинное внутреннее преобразование своей души многолетней покаянной молитвой.
Надо ли говорить, насколько последний путь плодотворнее и труднее первого, хотя, на первый взгляд, несложно для интеллекта?
Что сложного из года в год и из десятилетие в десятилетие читать раз за разом внутри себя молитву, не допуская внутрь разума своего входить никаким размышлениям, в том числе и о духовном? Подобное достижение чистоты ума духом покаяния несложно. Оно не требует почти никаких усилий для ментальности, но требует лишь большого терпения. Если же пытаться так молиться на практике, как бы находясь всё время в сердцевине некоей внутренней мысленной пустыни, лет двадцать и более, то получится столь серьёзная нагрузка для человека, что вынести это испытание без помощи от Бога не смог бы никто.
Конечно, отсутствие основательных богословских знаний никак не является плюсом для молитвы. Незнание догматов — это всегда плохо, но ведь возникает и другой закономерный вопрос: а что всё таки хуже — незнание догматов или их гордое толкование внутри себя?
………
А теперь о том, почему мастера уединённой молитвы запрещают разговоры на духовные темы. Почему этот запрет столь оправдан как у греков, так и в России, и о том, какие изменения могут происходить внутри человека при условии, что он много лет молчит и молится.
1) ВНУТРЕННИЕ ИЗМЕНЕНИЯ ПРИ МОЛЧАНИИ И МОЛИТВЕ
О внутренних изменениях в отшельничестве трудно говорить с современниками, потому что людям сложно верится в возможность открытой борьбы с духами тьмы в наше духовно слабое время. И ещё сложнее современному гордому православному поверить в возможность победы человека над падшей своей природой. Много лет молчащего и молящегося, если он станет говорить правду, скорее заподозрят в выдумке или психическом расстройстве, в самоутверждении или духовной прелести, чем поверят ему. Но оставим неверующих наедине с их неверием или, что вернее, наедине с их возношением над отшельниками, потому что неверующие сами избрали это своё неверие в учителя для себя, и они сами же будут нести ответ за избранный ими образ своих мыслей.
В уединении же на борьбу с человеком выходят падшие духи. Почему выходят? Да потому, что подвижник не оставляет им выбора: он жжёт и жжёт их своими молитвами, вот они и выходят. Выходят не в видениях и страхованиях, о которых так приятно бывает читать скучающим современникам, но в коварстве и силе ложного Богоугождения, в силе ложной молитвы, в красочности ложных духовных представлений и прочем.
Вот с какого основания берёт своё начало запрет на разговоры о духовном в среде опытных молитвенников-пустынников.
В уединении (при наличии опытного духовного руководства) человек опытно узнаёт, насколько глубоко он сам закутан в ложь и в ложные представления о Боге, о бесах, о ближних, о молитве, а прежде всего — в бесчисленные ложные представления о себе самом. И потом наступает неумолимый и неизбежный — очень и очень болезненный, нескорый, сложнейший процесс духовного покаяния, в результате которого душа может получить от Бога Дар видеть себя и ближних наитием Святого Духа. Присмотритесь к миру:
не жаждет ли он живого чуда встречи с Богом, чуда настоящего, чуда, не подразумеваемого в будущем, но чуда живой встречи сегодня, сейчас, при этой жизни?
Как жаждет этого мир! Но живая встреча с Богом возможна лишь покаянном уединении своего сердца. И что же начинает видеть в себе человек, как только Дух Бога вселится внутрь его? Он начинает видеть в себе самом грех там, где прежде его в себе не видел. А ведь как часто собственный грех признаётся за добродетель или даже и за многие добродетели! Невольно вспоминаются слова Господа: «Если свет который в тебе, тьма, то какова же тьма?» (Мф. 6. 23)
Душа, приобретшая способность к различению духов, вдруг обнаружит, что нет и не было никогда (не только в каком-то другом человеке, но прежде всего в ней самой) никогда и ничего безгрешного. Она начнёт всё яснее и яснее понимать, что нет в ней ни единой минуты её прежней жизни и даже будущей жизни, над которой ей не стоило бы горько плакать. Ей представится более глубокое видение того вселенского греха, который при тесном общении с людьми увидеть в себе человеку невозможно. И в этом благодатном безумии, направляемом Духом Бога, душа человеческая будет день и ночь непрерывно плакать о себе самой и обо всём мире, видя благими только внушения Божии, только Его Волю, Его Желание и Его Действия. Себя же душа увидит совершенно тёмной, абсолютно неблагой и неспособной даже к какому-либо малому благу. И не только себя увидит душа неблагой, она увидит всю гордость и неблагость и в других людях. Увидит не для того, чтобы вознестись над другим человеком или другими людьми, не для того, чтобы осудить их, но для того, чтобы заплакать над другими точно также, как плачет о себе самой. И всё упростится до предельно простой для всякого законно подвизающегося православного отшельника истины: «ВСЯК НЕПЛАЧУЩИЙ ДОСТОИН ПЛАЧА», как учил меня подвижник — монах на Алтае, обучающий меня уединённой молитве.
Мир молитвенника — безмолвника — это особый мир. Это мир, в котором царствует одна боль и такой покой, который рождается лишь от боли покаяния. Покаяние — это жизнь правильно молящегося. У правильно молящегося нет и не должно быть молитвы без многих слёз о себе самом и обо всём мире. Таковы условия правильного безмолвия и правильной молитвы, в том числе и для тех, кто вынужден молиться в миру: всякая молитва должна быть пронизана болью о себе и слезами о других.
А теперь тот самый вопрос, который я и хотел задать каждому, читающему эти строки внимательно: станет ли истинно плачущий рассуждать о плаче? о молитве? о покаянии? об отшельничестве? о Боге? о том, как спасти ближнего? Да и что рассуждать о чём-либо, если спасение собственной души — это величайший труд?
Всмотрись в себя: если ты, рассуждая о молитве и Боге, радуешься и любуешься собой, своим умом, своими качествами души, то знай наверняка, что рассуждает в тебе, пусть даже только мысленно, сатана. Даже не ты рассуждаешь, а сам дьявол. Но душе твоей дано ли видеть, кому ты раб?
Возникает вопрос: почему же Господь не открывает всем явно льстивые дела дьявола во всех их проявлениях?
Ответ прост: а сможет ли человек вынести ту жестокую боль, которую принесёт ему подобное раскрытие его греховности? А захочет ли человек видеть свои грехи не такими, какими их сам себе представляет, а такими, каковы они перед Богом, и просит ли он об этом? И если человек не просит видения грехов своих, то кто виноват, что он слеп? Правильно, только он сам.
2) Почему СМИРЕНИЕ СВОЕГО СОЗНАНИЯ ПОКАЯННОЙ МОЛИТВОЙ столь жизненно важно?
Оно важно потому, что у каждого не должно остаться ложных представлений о Боге, о Писании, о наставлениях отцов, о мире и о себе в нём. Ничто, кроме смирения ума, не даёт человеку возможности видеть что-либо правильно, а видеть окружающее правильно и правильно к нему относиться человек может лишь тогда, когда он подчинит свой разум Разуму и Внушениям Бога. Другого пути к истине нет ни для кого. Или вселится в человека Господь, или останется он наедине сам с собою и с той ложью, которую усвоил себе во время земной жизни от прародителей, начиная от самого Адама.
Это так и есть! Ложь в человеке древнее нашей личной истории, и древнее той истории, которая нам известна. Для того и нужна была Кровь Иисуса Христа, чтобы ложь была побеждена ещё более древним средством, Сами Богом, Его Жертвой за нас.
3) ЧТО ПРОИСХОДИТ с теми, кто ПРИХОДИТ К «ПОНИМАНИЮ» СМЫСЛА ПИСАНИЯ и наставлений отцов ПОСПЕШНО
Те становятся невольными устами и силой сатаны, присутствующей в нашем мире, со всеми вытекающими из этого печальными последствиями слепого рабства. Избавиться от этого рабства может лишь тот, кто заповедь о «нищете духовной» сумеет поставить внутри своего разума и своих чувств на первое место, тот, кто, согласно учению отцов о спасении души, сумеет достичь искреннего убеждения в том, что он «хуже всей твари».
Комментарии блокированы во избежание спама