Эпизод шестой
Беседа с отцом Мистиком Зиновием
После разговора с отцом Ираклием в сознании Молчаливого принца то и дело стали возникать планы блестящего будущего Королевства под его мудрым управлением, но он не впустую говорил с монахом-безмолвником. Начинал понимать, что воображение опасно.
Перед тем, как пригласить Мистика Зиновия, он решил посоветоваться с черным зеркалом. Зайдя в комнату зеркал, он, презрительно посмотрев на серое зеркало, с гордостью подумал: «Не видел я, чтобы подходил к тебе мой отец. Вот и я теперь тоже к тебе никогда больше не подойду. Зачем было вообще держать это зеркало здесь? Чёрного было бы достаточно. Может, мне убрать его отсюда?» – мысль была мимолётной, почти никакой… И тут же на серой поверхности он увидел красивую женщину в царских одеждах. Гармония её лица была изумительна. Видение, лишь на одно мгновение возникнув, сразу же исчезло, но в Вечности не бывает быстротечных мыслей.
Принц не знал тогда ещё, сколь жестокие смиряющие душу бури, даже мимолётная чья-либо гордость, способна вызвать из Вечности.
Подойдя ко второму зеркалу, принц с удивлением прочел:
«Смирись. Ты будешь проводить у серого зеркала дни напролёт, а обо мне забудешь…».
— Не может этого быть! – возразил принц. – Я хочу угождать Богу. Возврат к прошлому невозможен. Я говорил с монахом и хочу пригласить к себе отца Мистика Зиновия.
«Приглашать его не нужно. Сам съезди в монастырь Кающихся на один день», – белые буквы, задержавшись на поверхности черного зеркала долее обычного, погасли. На фоне угасающих букв принц видел, как Ангелы запирают на ключ Небесные ворота, но он не понял, что эти ворота запирались для него.
В монастырь принц отправился без сопровождения. При нём находился лишь начальник охраны. Опытный, суровый, молчаливый воин, до самозабвения преданный. Он имел редкое свойство не раздражать принца своим присутствием. За все годы, что принц знал его, он ни разу не услышал от него ни одного лишнего вопроса. Это было ценное качество. Принц по-своему любил его и дорожил им. Даже и в мыслях своих он не предполагал, что именно этот ставший почти родным ему человек в предназначенное Вечностью время ударит его по лицу с такой сокрушительной силой, что кровь зальёт его рот и щеки…
Кто знает наперед, что с нами будет?
Чей станет друг однажды подлецом?
Смирившийся пред Богом не забудет
Молиться об ударившем в лицо.
.
Удар приняв, как муку наказания,
За те грехи, что раньше сделал сам,
Он боль свою благословит прощеньем,
Блудницей падая ко Божиим стопам.
.
Слезой раскаянья омыв ноги Христа
И получив от Всемогущего прощение,
Взойдет на Небо истинно чиста
Душа, в скорбях обретшая смирение.
.
Всех боль принесших Бог велел простить,
Не разбирая движущего ими.
Дай Бог мне силы бьющих не винить,
Тем паче – у преддверия могилы.
.
Несмотря на то, что принц никого не предупреждал о своем прибытии, скит монастыря Кающихся встретил одиноких всадников раскрытыми монастырскими воротами и редкими ударами в колокол.
— Кто мог предупредить о нашем приезде? – спросил начальника охраны принц. – Кроме нас двоих, никто не знал, что мы сюда прибудем.
— Разные ходят слухи в народе об игумене, Ваша Светлость. Говорят, он может предсказать человеку жизнь, а тут всего лишь ваш приезд. Велик ли секрет для такого человека? – спокойно ответил воин.
— Не люблю я церемонии встреч последнее время, – с легким раздражением сказал Молчаливый.
Начальник охраны промолчал в ответ.
Во дворе монастыря вопреки ожиданию принца их встретил лишь игумен монастыря и еще один монах, очевидно, привратник.
— Ваша Светлость, братия предпочитает смиренно беспокоить Бога своими молитвами, чем вас своим присутствием. У нас немного времени. К вечеру Вас начнут искать в столице, – на принца смотрели спокойные ясные глаза, в которых не виделось ни тени лести, изрядно набившей оскомину принцу при дворе.
«Какая непредусмотрительность! – мысленно выругал себя принц. – Надо было хотя бы вкратце расспросить у Элли об игумене. Он же её духовный отец. Что он за человек? Каково его прошлое? Из дворянского ли он рода? Впрочем, теперь поздно делать предположения».
— Пройдемте в мою келию, Ваша Светлость. Простите, у нас нет помещений для приема гостей. Большинство братии – бывшие преступники, в основном, из простого народа. Из дворянского рода здесь всего лишь два человека, а я из рода художников, некогда известных в столице, – он назвал принцу известную ему фамилию художника, несколько картин которого он приобрел для себя лично.
Принц помнил, что художник не имел дворянского звания.
В келии игумена стояла недописанная икона, рядом лежали кисти.
Свежие отблески красок говорили о том, что работа над иконой была остановлена только что.
— Продолжаете дело своего отца? – посмотрев на изящного письма почти законченный лик Святого, спросил принц.
— Присаживайтесь с дороги, Ваша Светлость. Живопись помогает мне коротать монастырские будни. В столице я привык к общению. Здесь же вместо общения только книги, но книгами я пресытился уже так, что перестал их читать. Живопись развлекает мой ум и напоминает мне о моей жизни до изгнания.
— Значит, вы, отец Зиновий, тоже один из преступников, изгнанных сюда за провинность? – принц спрашивал доброжелательно иронично, надеясь услышать ответ, что уж кто-кто, но уж игумен-то не может же быть преступником?
— Изгнание изгнанию рознь, Ваша Светлость, – отец Зиновий подошел к иконе и, взяв кисть в руку, хотел было поставить её в воду, чтобы она не сохла.
— А что бы вы сейчас делали, если бы не приехал я? – принцу нравилась простота манеры общения отца Зиновия. Простотой речи он напоминал ему Элли. У принца возникло интуитивное родственное чувство к этому прежде незнакомому ему человеку.
— Писал бы икону, Ваша Светлость.
— Так вас же, отец Мистик, никто не предупреждал, что я приеду, да и предупредить не мог. Продолжайте писать икону так, как будто меня здесь нет, – говоря эти слова, Молчаливый хотел спровоцировать прозорливость отца Зиновия, но неожиданно для себя он не услышал ничего.
Отец Мистик подошел к неоконченной работе, взял в руки кисть и углубился в работу. Поступок отца игумена оказался столь неожиданным для принца, что он опешил. Возникло ощущение, что принц находится в келии отца Мистика один.
На душу принца опустилось неземное спокойствие.
«Посмотри на его лицо, – зашептал кто-то тихим голосом в душе принца, – посмотри, как он держит кисть. Прислушайся к тому духу творчества, которым проникнут воздух келии монаха. Пойми простую мысль: Ангелы не любят многословия, их стихия – тишина души и тот внутренний покой, который тебе сейчас дано вкушать по молитвам братии монастыря. Не думай, что игумен прост. За его простотой сокрыты глубины энциклопедических знаний одного из наиболее талантливых учеников Королевской Академии. Если хочешь услышать от него слово о тайнах Ангельского мира, не задавай ему вопросов. Всё, что тебе будет нужно, он скажет сам. Просто сиди и молчи, прислушиваясь к тому духу, что пребывает здесь».
Духовное, таинственное, неуловимое, невыразимое словами, удивительно тонкое, ясное спокойствие протекло по телу принца тихими невидимыми струями никогда доселе не испытываемой им ранее удивительно приятной, мягкой благодати. Ум стал работать чище и спокойнее. Отец Мистик молча работал над иконой так, как будто рядом с ним никого более не было, но душа принца невидимо преображалась для того, чтобы оказаться способной услышать слово о Ангелах. Вернее, принц уже слышал Ангелов, воспринимал их душой, но смысл услышанного был не в силах оформить в слова. Душа отца Зиновия невидимо, бережно осматривала таинственные уголки души принца и производила внутри неё работу, доступную только лишь людям, имеющим близкое сродство с Небесными Силами.
— Вы, наверное, думаете, Ваша Светлость, что хорошо было бы вам остаться здесь навсегда? – тихим ровным голосом спросил принца отец Зиновий. – Но наш монастырь – это не ваш путь. Ваш путь среди мира. Когда придет время, Бог Сам откроет внутри вас духовные глаза. В них сольются воедино ваше прошлое, настоящее и будущее. Бог все направляет к лучшему. Все внутри нас – таинство, Ваша Светлость. Любые произнесённые вслух слова несут в себе духовную смерть. Чуткие люди понимают это.
— Значит, и в моих словах всегда есть духовная смерть? – спросил принц.
— Непременно. Исключений нет ни для кого.
— Я слышал, смирение побеждает духовную смерть.
— Я, Ваша Светлость, не могу знать в точности, что такое смирение, но когда я издали услышал аромат этого слова, я бросил мир, и теперь, по милости Бога, ищу смирение каждый день, – отец Мистик глубоко и совершенно просто вздохнул. В его поведении не было ничего неестественного, но в то же время Молчаливый чувствовал, что от слов отца Зиновия исходила спокойная сила и просвещала его ум.
— Впервые слышу о том, что у слов есть аромат, – задумчиво сказал принц, — мне раньше в голову не приходила столь простая мысль.
— Это непростая мысль, Ваша Светлость. В каждом нашем слове и в каждой нашей молитве к Богу присутствуют ароматы и компоненты как ада, так и Рая Небесного. Но эти ароматы скрыты. Их дано ощущать не всем.
— Как в каждом слове может заключаться ад и Рай? Разве это возможно? – искренне удивился сказанному игуменом принц.
— Это тайна. Услышавший эту тайну приходит к Священному безмолвию, в котором душа начинает яснее слышать голос Бога.
— Легко ли услышать голос Бога?
— Из тысяч мыслей нужно найти ту, которая приносит более всего покоя. Это и будет Голос Бога.
Принц задумался и замолчал. Молчал и отец Зиновий, только кисточка в его руках продолжала быстро и точно накладывать краски…
Постояв рядом, принц, не прощаясь, вышел и сел на приготовленного для него монахом-привратником коня.
В начавшихся сумерках приближающегося вечера два одиноких всадника выехали из монастыря Кающихся и спешной рысью направили свой путь в сторону столицы.
Теплый солнечный день, догорая прощальными лучами солнца, разливал свой томительно печальный свет по долине и символизировал собой горькую скорую перемену в судьбе Молчаливого принца. Но принц тогда еще не умел слышать веяния духовного мира в явлениях природы. Сердце его радовалось и пело после беседы с отцом Зиновием, как никогда ранее. За всю дорогу до столицы ни принц, ни его охранник не произнесли ни слова.
Молчание опускалось на вселенную, а впереди собирались мрачные грозовые тучи над головой Молчаливого принца. Демоны готовились к битве за его душу и тело.
На пути в столицу его Королевства уже направлялся караван царицы Нигма, преуспевшей в искусстве колдовства и магии более её учителей.
Демоны ожидали погибели души принца, а на Небесах ожидали тишины и умиротворения его смирившейся души, столь обычно приходящей никак не ранее, чем минует грозный шторм и буря…
Эпизод седьмой
Туман языческих богов
Когда весть о скором прибытии каравана царицы Нигма пришла в столицу, принц Молчаливый получил от сестры Элли папку с бумагами, содержащую сведения о царице-язычнице. Её страна была сильна и богата, но прямые политические интересы подразумевались слабо. После ознакомления с бумагами у принца создалось впечатление, что царица Нигма решила потешить себя кратким путешествием в их Королевство, и более ничего.
Но у Нигма были иные намерения.
Она рассчитывала поселиться в его Королевстве навсегда. Для того чтобы ей было удобнее достичь этой цели, она призвала в помощь себе всех подвластных ей демонов-обольстителей и привезла с собой искусных музыкантов. Она знала, что принц любит утонченные вещи и хорошую музыку. Под предлогом ознакомления с достопримечательностями она просила визу на два месяца.
В день прихода её каравана в столицу принц зашел в комнату зеркал.
— Царица Нигма и её народ погибают в язычестве. Почему Всемогущий не вызволит их из заблуждения каким-нибудь чудом или призывом?
«Язычество выбрали её предки, и оно ещё не надоело им», – белые буквы Священного алфавита, вспыхнув, погасли, и вдруг появилась надпись, увидеть которую в этот день принц Молчаливый никак не ожидал.
«Помнишь ли ты о девушке, предназначенной тебе Вечностью? Ее имя Юлия».
«Странно: почему зеркало спрашивает меня об этом?» – подумал принц и сделал вид, что эта надпись никакого отношения к нему не имеет.
Большинство грехов берут своё начало от двуличия и от отсутствия простоты. Принц Молчаливый перестал быть прямодушным с чёрным зеркалом, но по малоопытности своей в духовной войне он не заметил своего двоедушия. Вечером его ждал визит к царице Нигма.
После дипломатической мишуры и обмена подарками между царицей и принцем завязался разговор о музыке.
— Слышали ли вы музыку наших богов? – спросила Нигма.
— Наша вера не признает многобожия, – ответил ей принц, – но я не прочь услышать ваших музыкантов. Слух о их мастерстве дошел и до нашего Королевства.
— Нашу музыку нам даруют наши боги. Я слышала, что у верующих вашего Королевства наши боги почитаются злыми и недобрыми, но это не так. Наши боги добры и прекрасны. Мы не напрасно поклоняемся им, почитаем их и приносим им свои жертвы и молитвы.
— Ваша вера – это ваш выбор. Наш народ выбрал веру в Единого Бога.
— Но ведь предки ваших предков были язычниками, – царица Нигма обворожительно улыбнулась, давая понять, что серьезные разговоры неуместны. Не было желания углубляться в догматические различия в вере и у принца.
Принц и царица Нигма долго ещё вели разговоры о том и о сем, но в отличие от принца, Нигма знала цель, которую она желала достичь. Принц же не знал о её целях ничего. Да и сама несчастная Нигма была лишь слепой игрушкой в руках многоопытных демонов.
Принц смотрел в сердце царицы Нигма и не понимал его. Он чувствовал пороки, но эти пороки виделись ему безобидными, и… привлекательными. Чувства царицы Нигма были играющими. Вглядевшись в них, принц обольстился игрой и живостью перемены её сердечных желаний. Попущением Божиим у Нигма было совершенное тело.
Когда поздним вечером принц Молчаливый зашел в богато украшенный шатер царицы для того, чтобы услышать её музыкантов, он даже и тенью мысли своей не думал о том, что падение его может произойти неожиданно и быстро.
Нигма с улыбкой указала принцу на застеленное роскошной материей кресло, подала знак рукою музыкантам и начала перед ним танцевать.
Странная это была музыка.
Завораживающие, зачаровывающие ритмы её переходили из быстрых причудливо узорчатых музыкальных рисунков в плавные, удивительно гармоничные мелодии. Музыка усыпляла сознание. Знающий дело обольщения взгляд царицы Нигма ждал момента, когда сознание слушающего станет готовым к прямому воздействию на него духов-обольстителей, которые должны были войти в её тело и в тело принца.
Наконец, этот момент наступил.
— Господин мой, – сказала, приблизившись к принцу, царица Нигма, – та музыка, которую ты сейчас слышал, далеко не так прекрасна, как та музыка наших богов, которую могу сыграть тебе я, – Нигма сделала знак рукой, и музыканты удалились, оставив их наедине.
— Музыка, которую я слышал, удивительна, – ответил ей принц, – ваши музыканты не напрасно пользуются славой лучших. Мне с трудом верится в то, что можно сыграть музыку более искусную, чем ту, что я только что слышал.
— Музыку, которую хочу сыграть тебе я, господин мой, не будет слышать никто, кроме тебя самого. Даже я не смогу её слышать так, как её будешь слышать ты.
— Разве это возможно? – удивленно вскинул брови принц.
— Возможно, – Нигма слегка коснулась верха головы принца правой рукой. Вместе с этим прикосновением в тело его вошли демоны-обольстители, готовые к этому.
В сознании принца заиграла музыка.
Царица Нигма не лгала.
Музыка падших ангелов внутри чувств Молчаливого принца оказалась изысканнее той, которую играли музыканты, и принц поймал себя на мысли, что это не музыка играла в нем, но что он сам стал музыкой.
Чистые женские голоса унесли вдаль его сознание. Он видел себя среди необыкновенных мест. Белоснежные вершины гор, прекрасные реки и необозримые леса открылись его изумленному взору. Самым удивительным же было то, что принц ясно видел в этих необъятных лесах и реках каждый листочек и каждую частицу воды, из которой состояли реки. На подобную остроту зрения человеческие глаза не могли быть способны. Необозримая высота неба стала манить его, и он мгновенно оказался между облаков, красота которых не могла быть земной.
Когда он очнулся от видений, он увидел на своих коленях обнаженную Нигма. Её грудь была такой притягательной и близкой к его губам, что он сделал всего лишь одно самое малое движение, чтобы прикоснуться её груди рукою.
В это мгновение Ангел-Хранитель отступил от него, и принц пал.
Из шатра он вышел только под утро.
Очнувшись от чар, он хотел пойти к чёрному зеркалу и спросить совета, с горечью вспоминая те последние слова, что он прочёл на нём.
«Помнишь ли ты о девушке, предназначенной тебе Вечностью?
Её имя Юлия».
Эпизод восьмой
Разговор с зеркалами
«Я ведь был предупрежден Вечностью об опасности, но не обратил внимания, – подумал принц, – что же теперь делать? Завтра не только сестра, но и все Королевство будет знать о том, какой позор я навлек на свою голову».
Коварный яд бесовских услаждений,
Испив до дна, не говори, душа,
Что ты достойна Ангельских селений,
Как жизнь прожившая, пред Богом не греша.
.
Наши паденья нам уготовляют
Те чаши скорби, что мы сами заслужили…
Лишь тот, кто немощей своих совсем не знает,
Смеётся над пороками чужими.
.
Но тот, кто сам в пороках погибал,
Кто бездны демонской услады пил рекою,
Кто слезы горькие пред Богом проливал,
Мягчеет к согрешающим душою.
.
И лобызая своим сердцем Крест,
Не отвергает он мучительность страданий,
Списки грехов своих, как белый чистый лист,
Увидит он сквозь годы испытаний.
.
Зайдя в комнату зеркал, принц увидел в сером зеркале обнаженный образ царицы Нигма, такой близкий, такой чарующий и манящий…
Постояв возле серого зеркала немного, принц взглянул на второе зеркало, в тайне души надеясь увидеть в нем пустоту…
«Я тяжело согрешил. Пал позорно. Вечность теперь закроет для меня свои ворота навсегда. О каких задушевных разговорах с монахами и о какой совершенной власти я могу мечтать? Жениться на царице Нигма я не хочу. С какой легкостью она отдала себя мне; точно с такой же легкостью она отдаст себя любому, кому сама захочет. Но я до безумия хочу опять обладать ею. Хотя бы ещё одну ночь… Господи! Я сошёл с ума. Ведь Бог ясно видит сейчас все мои преступные мысли и желания…»
Принц внимательно всмотрелся в серое зеркало. Обнаженный образ Нигма стал привлекательнее, чем прежде. Принц даже запах тела её почувствовал. С ужасом он осознал, что, он оказался на месте той блудницы, что просила у него смерти для себя. Он не мог найти сил остановить в себе действие страсти.
Принц взглянул на второе зеркало, стыдясь подойти к нему. На поверхности зеркала горела красная крупная вязь Священного алфавита.
«Нет греха выше Милосердия Божия. Но за проступок, что ты совершил, ворота в Небесное отечество будут затворены Ангелами до тех пор, пока делами достойными покаяния ты не раскроешь их вновь». И он увидел, как мрачные с красными горящими глазами демоны открыли перед ним ворота в преисподнюю.
— Нет… Нет, – отшатнулся от зеркала принц, – я не хочу в ад.
«Всяк человек – ложь», – загорелись белые буквы Священного алфавита.
— Напрасно ты не хочешь служить нашему господину! – услышал внутри себя принц насмешливый голос беса, – попроси, чтобы он дал тебе забвение.
Прямо перед собой в воздухе принц увидел чан с голубоватой жидкостью, в которой кишели змеи, нечистые гады и пресмыкающиеся. Один из демонов, зачерпнув, плеснул жидкость принцу прямо в лицо.
— Пей! – со злобной радостью сказал он. – Это милость нашего господина. Всем, кто почитает его, он дает её в изобилии. Это забвение о Суде Бога. Этот напиток пьёт весь мир. И ты ли, гордец, откажешься пить его? Пей, и ты не вспомнишь о мучениях, пока жив.
«Мой господин дает мне забвение!» – вспомнил принц перекошенное от злобы лицо иностранца, которого по его распоряжению выдворили из Королевства.
«Если пойдешь по пути служения дьяволу, станешь таким же злобным, как твой убийца», – загорелись буквы Священного алфавита.
Принц взглянул в первое зеркало, из которого обнаженный образ Нигма смотрел на него. Образ был улыбающийся, шаловливо манящий и невыразимо привлекательный.
Плохо осознавая, что делает, принц сорвал подсвечник со стены и запустил его в обнаженный образ Нигма.
На пол посыпались осколки.
«Зеркало неповинно, – загорелись буквы Священного алфавита на поверхности чёрного зеркала, – виноват ты сам. Часто разбивающие серое зеркало не способны познать себя».
— Как ты можешь разговаривать со мною, ведь я же пал, – закричал принц в сторону второго зеркала.
«Пока человек не умер, у него не отнята возможность покаяния перед Всемогущим».
— Как я могу принести покаяние?
«Терпением скорбей, посланных тебе Богом».
— Что мне делать с Нигма?
В ответ на его вопрос с поверхности чёрного зеркала на него смотрела пустота…
К вечеру в этот же день принц вновь был на приеме у царицы Нигма; эти визиты стали ежедневными.
Элли, как и обычно, не вмешивалась в дела брата, но вежливо отказала Нигма в продлении визы.
Отношение между принцем и сестрой заметно охладились. Он стал избегать встреч с ней. В тайне же души своей он был благодарен ей за то, что она не сказала ему ни слова упрёка. Окольными путями до него дошел слух, что причиной молчания сестры был игумен монастыря Кающихся, отец Зиновий Мистик.
Этот дошедший до принца слух заставил его задуматься о многом.
В комнате зеркал на поверхности чёрного зеркала два месяца висело накинутое им покрывало. Днём принц приходил и смотрел в серое зеркало, с которого на него смотрела Нигма.
Принц чувствовал себя рабом демонов, идущим во ад, и прочей нечистью, но он ничего не мог с собой поделать.
Осознавая что одновременно Богу и дьяволу служить невозможно, он закрыл черное зеркало тканью.
Царица Нигма вернулась в свою страну в определенный ей Вечностью срок, а принц, без толку и смысла протосковав об уехавшей царице несколько дней, увидел в сером зеркале одну из своих служанок. По дару зрения чувств он знал, что эта служанка давно уже ждет не дождется, чтобы он обладал ею.
В этот момент в принце разгорелась неудержимая ярость, на которую бывают способны спокойные скрытные натуры.
— Нет!!! – закричал Молчаливый, и в серое зеркало в третий раз от его руки полетел подсвечник.
Но этого ему показалось мало. Молчаливый начал в ярости топтать ногами осколки.
И в каждом осколке он вновь и вновь видел обнажённую служанку.
Принц сорвал с чёрного зеркала покрывало, в гневе желая разбить и его также.
«У пороков есть начало, но нет конца», – горели белые буквы Священного алфавита на поверхности зеркала. Над буквами горел бескрайний адский огонь, на котором закипал котел, приготовленный ему. Из глубины огня на принца смотрели глаза хозяина преисподней.
В этот момент душа принца не выдержала.
Он упал на пол, лишившись чувств, изранив лицо осколками, раскиданными по комнате…
Он уже не мог видеть, как в комнату вошла сестра, как стояла перед ним на коленях и, положив его голову на своё платье, плакала. Её слезы капали на его лицо, смешиваясь с кровью.
Придя в себя, увидев над собой заплаканное лицо сестры и перемазанное в его крови её платье, принц всё понял…
— Какая я сволочь, Элли, – он не выдержал. Горькие слезы раскаяния потекли из его глаз… – Элли, почему ты не остановила меня? Ведь ты же могла. Элли, скажи что-нибудь! Почему ты молчишь?! Почему не выгнала Нигма из Королевства?! Почему?!!!!
Элли подняла один из осколков серого зеркала и подала его брату.
— Что ты там видишь?
На принца смотрела обнаженная служанка…
— Не будь Нигма, на её месте была бы другая. А потом ещё и ещё другая – и так до бесконечности. Никто, кроме тебя самого, не остановит тебя от порока.
— Элли, прошу тебя, найди мне женщину, что просила для себя смерти за её блуд. Нет, Элли, – предупредил её удивленный взгляд принц, – я не хочу с ней спать. Я хочу поговорить с ней. Ты же сама учила, что я должен уметь говорить с людьми, как с хорошими, так и с плохими. Только вот самый плохой в Королевстве теперь не я ли…?
— Хорошо, я найду её.
— И ещё. Поговори с начальником тайной полиции. Смогу ли я встретиться с тем иностранцем, которого я выслал из страны?
— Этого человека ты можешь увидеть в любой день. Он отбывает пожизненный срок в одной из тюрем Королевства. Я вынуждена быть в курсе твоих дел, брат.
— Прости меня, Элли! Я принес тебе столько осуждения при дворе.
— Отец Мистик говорил мне, что ты исправишься. Монастыри молятся о твоем спасении.
— Элли, – неожиданно изменившимся голосом спросил Молчаливый, – неужели ни один из монахов не осудил меня за блуд и не предал анафеме?!
— Настроение всех я знать не могу, но ты настроил общество против себя. Исправить это будет нелегко. При дворе поговаривают, что я занимаюсь делами более худшими, чем ты, но делаю это тайно.
— Я не хочу быть правителем.
— Я тоже не хочу, но отказавшись от власти, я боюсь прогневать Бога.
— Ты знаешь, Элли, – принц сидел на полу, низко опустив голову, – я не верю в то, что смогу стать нормальным человеком. Хочется верить, но не верится.
— Отец Мистик говорит, что ты овладеешь секретом совершенной власти.
— Что?! Не может быть!!!
— Может, – Элли подошла к брату, подняла его с пола и посмотрела в его глаза долгим, продолжительным взглядом, – может, – твердо повторила она, – может. Но ты не должен сидеть сложа руки. Ты должен трудиться, не обращая внимания на слухи. О людях оставь заботиться мне. Твое дело – искать Волю Всемогущего.
— Жаль, что у меня нет духовного отца. Может, отец Мистик согласится принять меня для разговора, как думаешь, Элли?
— Отца Зиновия не нужно просить о разговоре. Он доступен всем, кто бы ни был: хоть крестьянин, хоть убийца, хоть принц. Ведь он же священник. Перед Богом для него все равны.
— Ты права. В ближайшее время еду к нему с покаянием. Поездка эта мне сейчас необходимее, чем дышать.
Эпизод девятый
Разговор с блудницей. Разговор с убийцей. Поездка к отцу Мистику Зиновию
— Вам письмо от вашей сестры, Ваша Светлость, – перед принцем стоял камердинер.
«Женщина, которую ты желал видеть, ждет тебя в департаменте тайной полиции. Не задерживай её долго. Там же и иностранец, с которым ты искал встречи. Элли».
Прочитав письмо, принц собрался и спешно вышел.
Молчаливый остановился и крепко задумался перед тем, как войти в дверь, где он должен был увидеть ту, от встречи с которой принц ожидал…
Что?
Что он ожидал от разговора с ней?!
Действительно…, что?!
«Из тысяч мыслей нужно найти ту, которая приносит более всего покоя. Это и будет Голос Бога» – услышал принц внутри своего сознания слова, сказанные ему так недавно, и в то же время так ужасающе давно…
— Я все понял, отец Зиновий. Я должен искать ответы на свои вопросы не в уме, но в сердце, – тихим шепотом сказал сам себе принц.
«Но что хочет моё сердце?.. Моё сердце желает найти сочувствие у собрата по несчастью… Но найдёт ли оно его?! Не увидит ли оно насмешливые глаза той, над которой я несколько месяцев назад столь легкомысленно и даже безумно возносился?.. Ум. Мне мешает мой ум. Он пытается затемнить осознание того, что каждый человек – это тайна Бога. Тайна, для меня не раскрытая…
Господи Всемогущий! Не оставь меня…».
Принц открыл дверь и вошел в комнату.
В комнате его встретила женщина с печальными глазами.
«Сколько же времени прошло со дня моей последней встречи с ней?», – подумал принц, пристально посмотрев в глаза стоявшей перед ним все так же неопрятно одетой довольно немолодой уже женщины. Но принц уже не видел её неопрятного вида и даже не делал попытки заглянуть в её сердце. Жив в ней порок или её привязанность к порокам или нет? Её греховность в эту минуту для него была безразлична. В глазах её он видел боль. Ту же самую боль, которая была и в нём. Эта боль была предчувствием того возмездия, которое в Вечности ожидало за гробом их обоих – за сделанный ими грех. Эта боль невидимо роднила их души. Неожиданно для себя принц увидел в этой женщине Ангела, умеющего сострадать.
Но он боялся поверить в эту догадку.
— Я слышала о твоем падении, принц, – первым, не по этикету, нарушил затянувшуюся тишину голос женщины.
— И что? Ты меня осудила?!
— Нет. Мне было жалко тебя.
— А… – принц немного подумал, но все же решил задать ей этот вопрос, – ты бы не хотела оказаться на месте Нигма, чтобы я впал в блуд не с ней, а с тобой?
— Нет.
— Почему?
— Порок сделал меня несчастной. Я не хочу быть причиной несчастья других.
— Что ты хочешь, что бы я сделал для тебя? Я всё сделаю, что бы ты ни попросила, если твоя просьба будет разумной.
— Мне ничего не надо.
— Почему?
— Я не заслужила, – женщина неожиданно для принца усмехнулась горькой усмешкой, – даже блудом.
«А ведь она действительно Святая, только ей не дано этого знать», – вдруг неожиданно догадался принц и посмотрел в её сердце. Сердце бывшей блудницы было чистым от блудных желаний. Принц был на тысячу процентов уверен: предложи он ей сейчас согрешить, он получил бы такой взгляд из глубины её души, что он остановил бы даже мертвого.
— Как ты смогла исправиться? – задал принц свой самый главный вопрос, который он от начала более всего желал задать этой женщине.
— Я не могу исправиться, меня хранит от греха Бог.
«Отпусти ее с миром. Тебе неполезно с ней разговаривать. Если хочешь, можешь попросить ее молитв», – услышал принц внутри себя чей-то тихий спокойный голос.
— Помолись за меня, – попросил принц искренне, – очень жаль, что я ничего не могу для тебя сделать.
— Можете.
— Что?!
— Когда будете в Церкви, помолитесь за меня.
Только сейчас принц заметил, что он разговаривал с женщиной стоя, даже не сняв верхней одежды.
Молчаливый расстегнул дорожный плащ, задержал свои руки на пуговицах и посмотрел пристально на женщину. Всей своей душой он понимал, что любые слова, какие бы он сейчас ни сказал, окажутся пустыми и лишними. Очевидно, хорошо это понимала и женщина. Практически впервые в своей жизни принц столкнулся с безмолвным таинством общения душ. «Какая прекрасная у нее душа», – подумал Молчаливый, невольно очаровавшись той тишиной души, которая пребывала в бывшей блуднице, но каким-то непостижимым образом теперь передалась ему. И как же был прав отец Мистик Зиновий сказав: «Любые произнесённые слова несут в себе духовную смерть».
— Если бы я имел такую тишину в себе, как у Вас, мне бы тоже ничего не было нужно, – неожиданно для себя вслух признался принц, – прошу прощения, что Вас побеспокоили ради меня.
Принц подошел к рабочему столу кабинета и потянул за ручку вызова охраны.
— Доставьте её в любое место города, куда попросит.
Женщина молча вышла. Принц сел в кресло и глубоко задумался.
Что могло изменить её за столь короткий срок? Что?
«Страх Божий. Она грешила, но в ней жил страх Божий. Сколько лет она грешила, столько лет страх её и мучил. Бог вспомнил её страх и страдания, и избавил её от власти порока в один день. Твое легкомысленное обещание для неё смертной казни было лишь следствием её многолетних молитв. Когда ты ушёл, целую ночь она думала о том, что её просьбу могут выполнить, и эта ночь изменила её жизнь. Но не думай, что это ты был причиной спасения её души: ты был лишь слепым орудием в руках Всемогущего. Сейчас она несет подвиг покаяния, не показывая его перед людьми и не считая себя достойной покаяния при монастыре. Её молитвы ежедневно слышит Бог, но ей не дано знать, что грехи её давно уже прощены».
«Какой тихий, спокойный и приятный голос я слышу», – подумал про себя Молчаливый.
— Кто ты, говорящий со мной? – шепотом тихо спросил принц.
«Я тот, кого ты искал. Ты искал ответа на свои вопросы. Ты искал их искренне, ты не доверял своему уму. Ты получил то, что искал. Бог справедлив. Тому, кто не ищет Голос Бога, страдая и мучаясь душой, тому Бог ничего не открывает. Учись трудиться и терпеть. Бог откроет тебе всё. Но не думай, что ты достоин слышать внушения свыше. Внушением свыше не может владеть человек, но дар владеет человеком. «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа» (Ин. 3:8.)».
«Но я же ещё от блуда не очистился», – с ужасом подумал про себя принц.
«Ты всегда будешь чист передо Мною, но всегда будешь нечист перед собой. Не над этой ли истиной ты однажды посмеялся в своей душе, прочитав ее в Священном Писании Королевства? Ты смеешься над Моими истинами, а Я не вижу твоих грехов. Но если Я увижу твои грехи, тогда ничто не сможет помочь тебе. Если бы ты готовил себя к общению со Мной постами и молитвами, ты бы вознесся своими трудами и погиб бы от самомнения. Но Я посчитал нужным посетить тебя во времена твоего позора, этим показывая тебе, что все твои грехи передо Мною – ничто».
«А как же адский огонь, который я видел в комнате зеркал, и взгляд дьявола, не выдержав которого я лишился чувств? Неужели всё это – всего лишь актёрство?!»
«А кто тебе сказал, что тебе всё будет так легко прощёно? Даже Святые не считают себя достойными Рая. Если хочешь, Я могу показать тебе, сколь много ты должен будешь страдать за то, чтобы остаться верным своему желанию угождать Мне?!»
— Нет! Нет, Господи! Я не хочу знать своего будущего, – быстро-быстро зашептал принц сам себе, – я к этому не готов.
«Я знаю, что не готов, но испытываю твое смирение. Человека, которого ты хотел видеть, прикажи казнить завтра же. За минуту до казни поговори с ним».
— Хорошо, Господи, я все сделаю так, как Ты повелел мне сделать.
Принц ознакомился с бумагами темноволосого и потянул за ручку, вызывающую охрану.
— Заключенному сообщите, что завтра в полдень его казнят. Перед выводом на казнь мне нужно будет поговорить с ним. Ступайте.
— Хорошо, Ваша Светлость, – на принца смотрели глаза офицера, повидавшего немало чего странного в департаменте тайной полиции. Принц взглянул в сердце офицера охраны и неожиданно для себя спросил:
— Вам не жалко заключенного, которого я приговорил к смерти?
— Жалко, Ваша Светлость, очень жалко и в то же время не очень.
— Почему не очень?
— Может, мне это только кажется, Ваша Светлость, – офицер немного замялся, но принц нетерпеливо поторопил его.
— Ну же, говорите! Я хочу слышать честный ответ. На Вашей службе это не отразится никак.
— Не знаю, Ваша Светлость, но когда их выводят на казнь, у некоторых из них становятся чистыми лица, как у Ангелов. А ведь каких злодеев приходится иногда казнить…
— Вы говорите, у многих. У многих – это значит, не у всех?
— Не судья я им, Ваша Светлость, но у некоторых лица одни, а у других другие.
— А что вы можете сказать о нём? – принц указал на личное дело, находившееся в руках у офицера.
— Ничего, Ваша Светлость. Заключенный прибыл сегодня ночью. Я ничего о нём не знаю. Все сведения о нём должны быть здесь, – офицер указал на папку с бумагами.
— Хорошо, ступайте, – принц устало закрыл глаза ладонью левой руки и низко опустил голову над столом.
«Что-то будет меня ждать завтра? Бог велел казнить моего возможного убийцу в течение дня, но ведь и Он же может завтра, за несколько мгновений до казни, отменить приговор».
Перед казнью иностранца, о жизни которого принц почти ничего не знал, у принца произошел с ним разговор, который потом часто вспоминался Молчаливому.
— Ты помнишь, что я говорил тебе несколько месяцев назад? – спросил принц, когда к нему подвели связанного сзади за руки темноволосого.
— Отчего же нет? Помню.
— Если бы ты помнил его, не стоял бы сейчас в десяти метрах от смерти. Зачем ты вернулся? Не сам ли ты виноват в том, что тебя через минуту лишат жизни?
Иностранец молчал. Судя по его лицу, он не испытывал к разговору интереса.
— Ты знаешь, зачем я пришел к тебе? – сказал принц и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Я пришёл тебе сказать, что два месяца назад я продал душу дьяволу, и он дал мне испить того напитка, который ты назвал «забвение», и я, как видишь, забыл о совести, не позволяющей казнить людей без должной вины. Так что ты напрасно ненавидел меня за то, что я был добр к тебе. Извиниться бы тебе передо мной. Я стал таким же жестоким, как и ты. Я думаю, что ты сейчас должен радоваться, что мы с тобой теперь стали слугами одного и того же господина.
Заключенный молчал.
— Почему же ты не радуешься? – с глубоким чувством спросил принц. – Или дьявол, предавший тебя на смертную казнь, теперь тебе стал не мил?!
— Зачем вы это сделали, принц? – поднял свои мрачные, крайне мрачные глаза заключенный.
— Что? Приговорил тебя к смертной казни?
— Нет. Продали душу дьяволу.
— Нигма. Царица Нигма танцевала предо мною, и я не устоял.
— Я слышал про это в тюрьме, но я не мог в это поверить.
Заключенный замолчал и, повернувшись, пошел в сторону ожидавших его палачей, потом обернулся и спокойно сказал:
— Вы напрасно пошли на эту сделку. Дьявол ещё никого не сделал счастливым.
Принц хотел было остановить казнь, но внутри себя он услышал голос Бога.
«Оставь его. Он выбрал свой путь. Тебе неполезно знать причину его хладнокровия. Это Мои Суды».
Иностранец подошел к приготовленной для него яме, встал на колени и без страха вошёл в открывшуюся ему Вечность.
По лицу принца потекли слезы.
В течение года принц не выходил из своих покоев. Прошла весна, осень, зима, и вновь наступила ранняя теплая весна.
Однажды вечером Молчаливый вызвал начальника охраны и приказал:
— Приготовь к раннему утру две лошади и предупреди охрану, что нас не будет до позднего вечера. Надо будет съездить в монастырь Кающихся в течение дня.
— В монастырь послать гонца с предупреждением о приезде?
— Да, пошли немедленно скорого, пусть привезет письмо от игумена о том, что он оповещен о моём прибытии.
Посылая гонца, принц надеялся получить обратное письмо от отца Зиновия Мистика перед важной для него поездкой.
И он не ошибся.
Комментарии блокированы во избежание спама