Зимняя авария
(В рассказе нет ничего выдуманного)
Есть воспоминания которые хотелось бы забыть. Случилось это в феврале на Алтае.
В тот вечер я допоздна задержался за работой. Хотелось завершить наброски новых узоров для оконных наличников, а рисовать всё новое я любил в уединении. Наступающая ночь была подходящим временем для такой работы. Жена и двое наших маленьких сыновей крепко спали. За окном была полная луна, на улице мороз до минус 27, на часах полтретьего. В подобное время возле нашего дома редко в те годы проходил какой-либо транспорт. Едва-едва за час проходили одна-две машины, а часто и этого не было.
Мне нравилось работать по ночам. Тихо. Никто не беспокоит. Читай да читай себе молитву Иисусову и делай не спеша свои дела.
Из творческой задумчивости меня вывел быстро мелькнувший за окном свет, грохот и противный скрежет вминающегося металла, смешанный со звоном бьющегося стекла.
«Авария где-то рядом», — мгновенно сообразил я. — Надо скорее бежать на помощь».
Наскоро накинув верхнюю одежду и схватив карманный фонарь, я выбежал на дорогу. Быстро сменяя друг друга в голове моей возникали картины возможной аварии.
У моего дома был мост; вот там-то, на дне ручейного русла, в пяти метрах ниже дорожного полотна, я и увидел лежащий на боку, почти вверх колёсами двухместный грузовой ГАЗ-53, мотор которого ревел на полную мощь. Из кабины неслась беспорядочная глухая ругань.
Удар о каменистый берег ручья, несмотря на глубокий снег, оказался столь сильным, что груз из кузова машины улетел метров на десять-пятнадцать вперед, широко рассыпавшись беспорядочными пятнами по снегу. Место аварии было хорошо видно при яркой луне, но подойти к машине я не мог. Мягкого снега в ту зиму в тот овраг намело так много, что если бы я зашёл в него, то снега было бы мне по грудь. Я увяз бы в рыхлом снегу не отойдя даже двух шагов от дороги.
Можно было бы пройти к месту аварии по следу машины сзади, но и это было невозможно, потому что машина, на скорости пробив снежный бруствер, улетела на дно русла ручья по воздуху.
Я беспокойно ходил по мосту туда-сюда, не зная, что делать.
Мотор исступленно ревел.
Маты из кабины становились всё более-более густыми, заметно усиливались и учащались. Наконец, из бокового разбитого окна вылезла первая фигура.
Очевидно, только сейчас толком сообразив, что произошло, тот что вылез первым закричал, наклонившись в окно:
— Да выруби ты мотор!!! — далее шла густая нецензурная брань.
— Как я его вырублю, если на мне сверху кто-то лежит? Вылезьте уже!!!
Вылезла вторая фигура, потом третья, четвертая. Пятым вылез водитель.
— Выруби ты мотор, — опять закричал кто-то. — Масло вытечет и его заклинит без масла.
Водитель полез обратно в кабину, и двигатель не сразу, но замолчал.
— Все целы?! — закричал я.
— Все, — не сразу ответили мне.
«Ну, слава Богу, — про себя подумал я, — хоть не убило никого».
Ситуация все же складывалась невеселая.
Людей надо было размещать куда-то в тепло.
При минус 27, пьяные легко одетые пострадавшие, двое были без шапок, могли себе что-нибудь отморозить.
При свете фонаря я видел на лицах и на руках людей кровь.
Мне было жалко их, но вести пятерых непрестанно матерящихся неуправляемых мужиков в свой дом, где мирно спали малые дети и жена, я никак не мог. Они пугали бы до утра своими криками и жену, и детей. А то и что похуже могли бы натворить в моём доме. У пьяных разума-то ведь нет…
Я побежал по селу. В одном доме отказали их принять, в другом, в третьем, в четвёртом…
— Замерзнут, — говорю, — насмерть ведь замёрзнут они. Ведь какой мороз на улице? Я к себе не могу: у меня грудные дети.
— Пусть замерзают, — ответили мне, — нам пьяные в доме не нужны.
С трудом удалось довести мне до медпункта непрерывно сквернословящую кричащую эту ораву.
Не сразу удалось разбудить медика. Двоим сделали срочную перевязку.
Потом стали кому-то звонить из медпункта в соседнее село о подмоге (в то время мобильной связи в тех краях не было). И с каким же огромным облегчением покинул я этих попавших по пьяной глупости в опасную аварию людей!
Когда же я медленно шел домой, устав от беготни по соседям, изрядно перемерзший, то в голову мне пришла горькая-горькая, но всё же справедливая мысль: «Вот смог ли бы я, ради сохранения их жизней, привести эту неуправляемую толпу к себе домой?» Отчетливо я понимал, что нет, в невменяемом состоянии пьяные, увидев молодую женщину, становятся неудержимы в желании совершить грех. Этим людям, лучше было бы умереть, чем принести моим ближним горе. Это — как на войне. Пусть враг погибает, но ближних моих не тронь.
.
А ведь за гробом так и будет. Мало ли как сильно будут страдать те, кто будет осужден Богом на муки? Да, им будет очень и очень трудно. Да, их будет жалко, как и мне было жалко этих пьяниц, но никто из праведных не возьмет грешных к себе. Лучше уж им гибнуть вне, чем они причинят кому-либо зло.
Зимняя авария
Комментарии блокированы во избежание спама