Глава шестая «Схимонах Василий»
Кто нам поведает все тайны,
Что Бог дает своим рабам?
Душа сквозь годы испытаний
И неспособная к слезам,
.
Вдруг дар, молитвой освященный, —
Слезу нежданную — вкушает,
И радость у души прощенной
Границ воистину не знает.
.
Но благодать сегодня есть,
А завтра… — годы темноты…
Душа… душа… смирись… смирись…
Смирись… смирись… до немоты!
Когда Денис вылез из автобуса в большом густонаселенном степном селе, где жил о. Василий, сердце его невольно сжалось при мысли, что подвижник может его не принять.
Для верности он решил сначала сходить к Анне и потихоньку, исподволь, хоть что-нибудь да узнать подробнее об о. Василии, чтобы вести себя в разговоре с ним подобающим образом. Но разговор с Анной не дал ему никаких дополнительных сведений о схимнике.
— Отец Василий? — спросила Анна Николаевна Дениса, когда они сидели за столом в ее большом уютном доме и пили ароматный, заваренный из местных трав чай с малиновым вареньем, — это странный человек. К нему в деревне у нас никто не ходит и никто не знает что он ест и чем он занимается. Он в свой дом никого не пускает и сам даже в магазин ходит раз в два-три месяца. Один раз у него два года назад был какой-то старец, седой и белый как снег. Он жил у о. Василия три дня. А потом уехал. В деревне ведь не скроешься. За четыре года у него не было ни одного гостя, кроме этого старца. Я даже удивляюсь, что о. Петр вас к нему послал. Скорее всего, он вас к себе не примет. Такой уж он есть — отшельник. Его так все у нас и зовут: «рак-отшельник».
— Нелестная кличка, — вздохнул Денис.
— А что в деревне людям делать-то? Лишь бы только болтать кому что в голову взбредет, — просто сказала Анна Николаевна.
— Отец Петр говорил, что мне можно будет переночевать у вас если сегодня не уеду обратно?
— Конечно же, приходите, Денис. Места у меня много.
— Отец Петр говорил, что может по хозяйству что надо помочь? — предложил Денис.
— Нет, — сказала Анна Николаевна, — месяц назад сын приезжал — все переделал по дому, что было нужно. Приходите. Можно даже поздно прийти: я долго спать не ложусь.
.
Помолившись после еды и поклонившись иконам, Денис вышел из дома Анны Николаевны и направился к дому о. Василия. Впереди его ожидала неизвестность.
Отца Петра Денис знал уже более шести лет и хорошо понимал, что его духовник не стал бы посылать его к человеку, не достойному доверия.
Но вот примет ли его о. Василий? Или так же как и всех, не впустит в свой дом? И что это был за старец, что жил у о Василия три дня? Вот бы узнать!
Вспомнив слова о. Василия: «Если сможет прийти один, пусть приходит,» — Денис немного приободрился и направился к дому, на который указала ему встретившаяся по дороге молодая девушка.
Подойдя к воротам, он остановился. Стоял около ворот минут десять, не решаясь войти.
— Что стоишь? Или забыл что? — неожиданно громко прозвучавший из открывшейся двери вопрос о. Василия вывел Дениса из задумчивости.
— Да я вот, — начал было растерянно Денис.
— Что вот?! Если деньги пришел на водку занимать, так больше не приходи: я денег на водку никому не даю. Не приходи сюда больше, — о. Василий стал закрывать дверь; еще мгновение — и дверь бы закрылась.
— Меня к вам о. Петр послал, — как утопающий за соломину, ухватился Денис за имя своего духовника.
— Какой еще о. Петр?! — громко и повидимому раздраженно спросил о. Василий.
— Протоиерей Петр. Духовник мой.
(Денис назвал мирскую фамилию своего духовника).
Отец Василий открыл дверь. Пытливый пронзительный взгляд его остановился на растерянном лице Дениса. Пауза длилась минуты полторы-две.
— Заходи.
Что скажу о тех, кто благодатью
В трудах нелегких Божий Хлеб стяжал
И щедрою рукою смог подать нам
То, что один я никогда б не отыскал?
.
О их труды, их годы… Дни и ночи,
Что провели они в молитве о всех нас…
Их дело — нет, не глас пророчий —
Но темень кельи… без нескромных глаз.
.
Труды их видит только один Бог.
По их молитвам, Бог сверх меры награждает.
Но святости их мир — принять не смог,
Тайны святых нам Бог — не открывает.
Когда Денис зашел в дом о. Василия, он сразу же понял, что здесь живет настоящий бессребреник. Голые стены, голые полы. Даже посуды в доме и то нигде не было видно .
— Садись.
Денис послушно сел на указанный ему стул.
— Что скажешь? — прямой, заданный в лоб вопрос о. Василия застал Дениса врасплох.
— Я хотел поговорить с вами о молитве, — со вздохом сказал Денис, начавший уже в глубине души жалеть, что он пришел в дом к такому неприветливому хозяину.
— О молитве? — живо спросил о. Василий Дениса и, не дожидаясь ответа громко, оживленно заговорил, — а вот представь, что перед тобой сейчас не я стою, а Сам Господь и Бог наш Иисус Христос. Стал бы ты с Ним сейчас говорить о молитве, или же нет?!
Каких угодно ждал от о. Василия слов Денис, но только не этих…
— Нет, не стал бы! — уверенным тоном сказал за Дениса о. Василий. — Ты, самый первый ударил бы Его по щеке!
Денис до глубины души был потрясен оказанным ему приемом! Он возмутился духом и возразил:
— С чего бы это вдруг?!
— А от того, — о. Василий почти вплотную приблизил свое лицо к изумленным глазам, Дениса, — что Господь наш Иисус Христос тебе бы сейчас сказал:
«Ты не умеешь молиться. Ты ничего не понимаешь правильно. Ты скверный и нечистый. Ты непригоден к Царствию Небесному. Все, что ты сейчас мечтаешь о себе, — это только твои глупые мечты. Нет в тебе ни грамма разума, ни грамма смирения и ни грамма правды!»
Денис сидел ни жив ни мертв. Подсознательно он понимал что о. Василий прав, но с другой стороны, не мог согласиться с тем, что в нём нет совсем ничего хорошего и правильного.
— Но ведь я же понимаю, что Иисус Христос — Бог, значит, хоть что-то, но я понимаю правильно? — возразил Денис.
— Ты понимаешь это умом, но забываешь о том, что сердце твое далеко отстоит от Христа. Ты слеп и глух к Богу, и к смирению. Если Дух Бога отступит от тебя, то и умом своим ты тоже забудешь о Боге навсегда…! Ох и глупый же ты человек!!!
Ни сказав ничего более о. Василий вышел из дома на улицу.
В это время (как мне рассказывал Денис) он почувствовал как что-то незримое и могущественное коснулось его сердца.
«Молитва, — понял Денис, — Молитва. Дух молитвы». Такой силы дух молитвы коснулся его души, что он едва-едва удерживал себя от того, чтобы не встать на колени перед иконами и не начать молиться. Он чувствовал сильную молитвенную благодать, но не был в силах понять ее своим разумом.
Денис опустил голову, закрыл лицо руками и (неожиданно для себя) громко разрыдался…
— Господи!!! — он упал на колени перед простенькой бумажной иконой Спасителя, прикрепленной к стене обычными канцелярскими кнопками. — Прости меня! Какая я же все-таки сволочь!!!
Перед внутренним взором Дениса проходили вереницы когда-то обиженных им людей, лица давно забытых его памятью блудниц, с которыми он грешил в ранней молодости и многие забытые им совершенные в прошлом недобрые дела.
— Господи!!! Прости меня!!!
Не в силах вынести переполнявших его чувств, Денис с коленей упал на пол и рыдал так искренне и горько, как он мог плакать только в раннем детстве.
Его слезы очищали и облегчали его душу Всепрощающим Милосердием Христа по молитвам схимонаха Василия.
— Господи, помилуй…
Слезы Дениса понемногу утихали. Вместе с ними утихала и умиротворялась его душа. Он чувствовал себя так, как будто его душу только что вымыли и хорошо пропарили в горячей жарко натопленной бане.
Прошло около получаса. Отец Василий не приходил. Денис не знал, что ему надо было делать дальше. Уйти он не решался, и оставаться одному в доме куда он пришел впервые, ему тоже было не совсем удобно.
Душа же его ликовала! «Значит, есть еще угодники Божии на этой земле. Напрасно говорят, что их в наше время нет. Очевидно, что молитвы этого монаха сделали со мной то, что душа моя смогла наконец вспомнить и сердечно раскаяться в тех моих грехах о которых я давно уже забыл». Денису казалось что у него выросли крылья. Его сердце было согрето таким неземным покоем и ласкою, каких он еще ни разу в жизни своей не испытывал, даже после Святого Причастия Тела и Крови Иисуса Христа.
Вернулся о. Василий. Высокий, почти под два метра, ростом, сухощавый — в глаза бросалось, что физически он был необыкновенно крепок.
Денис встал со стула на котором сидел.
— О том, что с тобой здесь произошло, никому не говори. Сейчас иди на дорогу и езжай домой. Ступай.
И вот в этом последнем слове: «Ступай,» — Денис услышал так обрадовавшие его сердце, едва-едва заметные ласковые нотки…
— Ну что стоишь? Я не священник, у меня благословения брать не надо. Иди.
Денис молча смотрел на о. Василия. В глубине души он понимал, что любые его слова будут излишними в этот момент. Подойдя к двери, Денис спросил:
— Отец Василий, вам письмо можно будет написать на этот адрес?
— Как хочешь.
Ответ был краткий, предельно лаконичный и ничего не обещающий.
Денис вышел. Он провел в доме отца Василия меньше часа и ни о чем вроде серьезном с подвижником не успел переговорить, но у него было такое чувство, что он родился заново. В сердце его, как часы стучало благодатное, с неожиданной силой и свежестью проснувшееся, и непрестанно повторяющееся: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного… Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного… Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного…»
Два часа в поселке пока он ждал автобус и три часа в автобусе до города прошли для Дениса как одно мгновение. По приезду домой он сразу же начал продумывать текст письма, которое он хотел написать о. Василию. Мыслей и вопросов в его голову приходило великое множество. Но как психолог он понимал, что о. Василий на длинное письмо скорее всего не ответит, но только на самое короткое.
Глава седьмая «Письма»
«Здравствуйте о Господе, о. Василий», — писал Денис, привычно и скоро летая своими пальцами по клавишам механической немецкой пишущей машинки. — Мне хотелось услышать Ваш ответ на четыре важных для меня вопроса.
1) Как правильно безмолвствовать?
2) Как найти правильную молитву?
3) Как достичь бесстрастия?
4) Какие мне надо читать духовные книги?
.
Спустя месяц на имя Дениса пришло письмо от о. Василия.
(Письмо первое)
Безмолвствуй умом. Говори сам себе почаще: «Господи, я ни о ком ничего не знаю, ни кого не сужу и ни во что не вмешиваюсь. Молчу, потому что открыв свой рот согрешу». Если не будешь считать себя глупым — Бог тебя не спасет.
Правильную молитву — только Бог может вложить в душу человека. Все же, что исходит от самого человека, нечисто перед Богом и так будет всегда — пока человек не умрет. Если во время молитвы ты забываешь о своих грехах — считай, что ты уже осужден.
О бесстрастии меня не спрашивай: рано тебе еще спрашивать об этом.
Книги читай те какие тебе интересны, но помни, что ты в них ничего не понимаешь.
Молись обо мне.
Схимонах Василий.
.
(Письмо второе)
.
Ты пишешь, что тебе трудно удерживать внимание на молитве. Я тебе скажу: бойся внимательной молитвы, а невнимательной не бойся. Борясь с помыслами, ты зарабатываешь себе венцы за гробом; а если молитва внимательная, но без боли о себе — то от такой молитвы, ты не получишь совсем никакой пользы. Если ты видишь свою молитву хорошей — то ты впал в гордое безумие и идешь прямиком в ад. Если мешающие на молитве помыслы отступят сами, то это можно принять, но это Бог дает нескоро. Если видишь что ты побеждаешь вражеские помыслы своей молитвой или духовностью — то это сатана смеется над тобой, находясь внутри тебя, смеется прямо тебе в лицо, и ты этого даже не видишь. Не ищи чистой молитвы — ищи смирения. Сам к смирению человек прийти не может. Нужно лет тридцать или сорок ежедневно молиться, чтобы хотя бы только издали увидеть свет истинного смирения. Если же ты думаешь, что ты чего то достиг духовного, то ты не знаешь себя.
Молись о грехах многогрешного Василия.
.
(Письмо третье)
.
Бог сотворил нас по образу и подобию Своему. А ты хочешь сотворить внутри себя Его образ и подобие — по глупости своей? Не пиши мне о сложном и не твори ничьего образа и ничьего подобия в уме своем. Чем яснее ты видишь в уме своем ближних, тем громче смеется над тобою сатана. Если ты видишь перед собою побеждаемых тобою демонов, то это от гордости. Ни кого не учи смирению, не будь слеп.
Молись о моих грехах.
.
(Письмо четвертое)
.
Хитростью не войдешь в Царствие Божие. Ты думаешь, если бы можно было написать умную книгу и по ней можно было бы всем спастись, так неужели она уже не была бы написана Богом? Есть Евангелие, там уже все дано к спасению, но понять Евангелие может лишь тот кто живет по Евангелию. Умом Евангелие невозможно понять, но исполняя волю Бога, со временем откроются тайны, которые ты не сможешь передать тем кто не ведет молитвенный, сосредоточенный, безмолвный образ жизни.
Молись о мне.
Василий.
.
(Письмо пятое)
.
Ко мне не приезжай; ты так часто мне пишешь, что у тебя нет нужды ехать ко мне. Если так хочется покататься — съезди к иноку Иоанну. Он моложе тебя, но намного умнее будет. Поговори с ним. А я не мастер говорить и писать много.
Инока Иоанна найдешь в Островном. Там все его знают, спроси любого.
Попроси его: пусть помолится обо мне.
.
(Письмо шестое)
.
Демонских страхований не бойся. Сильные не пугают. Всё во власти Божией.
Ты спрашивал, как понять: «Святым Духом всякая душа живится,» — можно ли это относить к демонам? Не только можно, но и нужно, потому что в Святом Писании нет ни слова неправды. Бог дарует всему живому возможность двигаться, мыслить и существовать. И бесам тоже. Волей же своей бесы далеки от Бога и со времени падения своего противятся Ему, хотя и немощны.
В монастырь думай сам — идти тебе или нет? Тебе тяжело будет после уединения жить с братией. Смирения нет ни у меня, ни у тебя. Ты начнешь осуждать тех кто будет жить не так строго как живешь сейчас ты. В монастыре ты ослабеешь в подвиге. Об этом мне больше никогда не пиши. Есть у тебя о. Петр — вот эти вопросы с ним и решай. Чаще одного письма в месяц мне не присылай, иначе перестану тебе отвечать.
Молись обо мне.
Василий.
.
(Письмо седьмое)
.
Денис, все тайны христианской веры заключаются только в многолетнем терпении скорбей и ни в чем ином. Без терпения скорбей ради исполнения заповедей Иисуса Христа — не жди, что ум твой очистится от страстей. Душа человека растет медленно; медленнее, чем дерево. Скороспелые плоды Бог не любит и отдает тех кто хочет приблизиться к Нему поспешно — демонам в жестокую власть, чтоб смирился человек. Если тебя мучают страсти — значит, ты недозрелый плод.
Молись обо мне, я тоже мучаюсь страстями.
Схимонах Василий.
.
(Письмо восьмое)
.
Свет Божественной Любви располагает нас только к покаянию. Только к покаянию и ни к чему больше. Если ты видишь себя неспособным к покаянию, то хорошо себя видишь. Если видишь себя как-то по-другому, то — это очень плохо, значит гордость убивает твою душу. Благодатных состояний бойся и не ищи их. Придет время — благодать сама придет к тебе. Больше всего бойся видеть себя хорошим. Если в тебе нет непрестанной боли о твоей греховности, то ты не сможешь приблизиться ко Христу ни на один шаг. Но помни, что с внешних Бог не спросит непрестанной боли о их грехах , а с тебя обязательно спросит, потому что ты сам выбрал для себя путь монашеского уединения. Бойся создавать покаяние в своем воображении. Все, что мы выдумываем внутри себя своей фантазией, это недозрелый плод и духовное пьянство. Которое ненавидит Бог.
.
(Письмо девятое)
.
Не уповай в своем уме ни на пост, ни на молитву, ни на уединение. Если думаешь победить в этой жестокой войне с демонами — ежедневно надейся только на Христа. Все Он — и ничто мы. Ничто наши подвиги, но они нужны. Бойся говорить с кем-нибудь о посте или молитве и, тем более, о уединении. Ни тебе, ни мне неизвестен промысл Божий о человеке.
Не пиши мне больше писем. Далее ты должен идти один. Не приезжай ко мне. Мне уже более нечего тебе сказать…
Молись обо мне.
.
Это было последнее письмо от схимонаха Василия. Денис не посмел нарушить его покой, а спустя год ушел в монастырь который находился на другом конце России.
Глава восьмая «Инок Иоанн»
Инок Иоанн услышав от Дениса что его направил к нему схимонах Василий встретил его тепло и приветливо. Спокойное лицо, с задумчивыми грустными глазами, редко встречающаяся простота в обращении, сразу же расположили Дениса к открытому, откровенному разговору с молодым иноком.
Когда поговорили о многом, Денис прямо спросил инока Иоанна:
— А почему вы ушли из монастыря? Ведь в миру соблазнов больше.
— Меня сделали экономом и хотели продвинуть далее на повышение. Я понял, что не хочу быть начальником, тем более на всю жизнь. Вот я и сбежал, — Инок Иоанн замолчал.
Видя, что ему неприятно говорить на эту тему Денис более не стал расспрашивать его о причине ухода из монастыря.
— А как вы молитесь? Какое читаете правило?
— Вычитываю общее положенное монашеское правило. Днем, если есть время, читаю по памяти покаянный канон или канон Ангелу-Хранителю.
— А молитву Иисусову?
— Читаю, но немного. К большим мерам я не стремлюсь. Я понимаю, что это для меня слишком высоко.
— А где вы встречались со схимонахом Василием?
— Его в нашем монастыре постригали в схиму. Я его мало знал. Слышал, что он по чьему-то благословению удалился на уединение в миру.
— А в монастыре каким он был? Как себя вел? Его письма помогли мне увидеть в себе мою гордость.
— Да в ком из нас гордости-то нет? — вздохнул инок Иоанн, — она в каждом человеке есть. Об о. Василии мало что могу сказать: он молчаливый был. Все молчал и молчал. Ни во что не вмешивался. Да ему и положено было все время молчать: все-таки великая схима.
— Я слышал что у о. Василия какой-то старец три дня жил. Вы не знаете, кто бы это мог быть? Может быть, это кто-то из вашего монастыря?
— А какой по виду?
— Сказали что был весь седой.
— Может, о. Алексий? Он один в нашем монастыре был белый как снег. Старых монахов у нас всего четверо было. Остальные все молодые были, почти как я.
— А что, о. Алексий сейчас в том же монастыре?
— Да. А где же ему еще быть? Он духовник обители. Архимандрит. У него послушание. На службы он нечасто ходит по старческой немощи, но чтобы он из монастыря куда-то отлучался — не помню. Он всегда живет в монастыре.
— А если я к нему приеду, он меня примет?
— Да что же не примет. Примет. Он всех принимает: хоть мирян, хоть монашествующих.
о. Иоанн замолчал. Молчал и Денис. Немного помолчав, Денис спросил:
— Как вы думаете, стоит мне съездить к о. Алексию и посоветоваться с ним по поводу молитвы в безмолвии?
— Не знаю даже. Вы живете в уединении. В наше время мало кто так живет. Отец Алексий хороший батюшка, но он ведь все время на приходах в миру жил, он может не понять ваших проблем.
— А вы не знаете где мне найти монаха, который живет в уединении?
— Да как же не знаю, знаю. Но только… — инок Иоанн задумался, — сложно это все.
— Неужели я так никогда и не найду того, с кем бы я мог поговорить о безмолвии? — Денис заметно огорчился, — я ведь к вам для того только и ехал, потому что хотел узнать от вас хоть что-нибудь о молитве в уединении.
— Да какое у меня уединение? — инок Иоанн вздохнул. — Иногда на два-три месяца уезжаю на Каракольские озера. Там живу. А потом, после того как выпадает на перевалах первый снег, возвращаюсь на приход. Батюшка просит: просфоры печь надо да и в алтаре помогать прислуживать.
— Что вам дает это время, пока вы один?
— Да ничего такого особого. На душе спокойнее становится. Воспоминаний меньше. Молитва внимательнее. А так все, как обычно. Я к высоким мерам не стремлюсь.
Денис засобирался уходить. При прощании с ним инок Иоанн неожиданно сказал:
— Подождите. Съездите к о. Пафнутию в Новосибирскую область, он давно ведет уединенный образ жизни и скорее всего он вас примет. Думаю что вам найдется о чем с ним поговорить. Или можете письмо ему написать. — Отец Иоанн ушел в дальнюю комнату и вернулся с листом бумаги.
— Вот адрес.
— Спасибо, — с искренней благодарностью за оказанное ему доверие сказал Денис, — я ему сначала письмо напишу, а потом, если он благословит, приеду. А то получится как в той поговорке: «незванный гость хуже татарина».
— Да, так будет лучше, — с добродушной, простой улыбкой сказал о. Иоанн, — он образованный, так же, как и вы. Он вас лучше поймет чем я.
— Спасибо еще раз за адрес. Мне с вами было приятно поговорить. Вроде и не сказали друг другу ничего такого особого, а все равно на душе как-то спокойнее стало.
— Помоги, Господи.
На Дениса смотрели спокойные внимательные глаза о. Иоанна. Денис посмотрел в его глаза и поймал себя на прекрасном и редком чувстве. Так вот бывает иногда: поговоришь с человеком совсем немного и вроде ничего особого друг другу не скажешь, а вдруг отчетливо понимаешь; что этому человеку можно довериться, что он тебя не подведет и в трудную минуту в беде не оставит. Такие люди, как правило, просты и не умеют говорить умных длинных речей. Расставание было немного печальным, но на душе у Дениса все же было тепло и радостно после встречи с единомысленным ему человеком.
«Прав был о. Василий, когда написал мне, что инок Иоанн хоть и моложе меня, да поумнее», — подумал Денис, — за два часа беседы он не сказал мне ни одного лишнего слова… не многим это дано!»
Глава девятая «Перед восхождением на Голгофу»
Спустя две недели Денис получил ответное письмо от о. Пафнутия.
Потом было второе, третье и т. д. Вот некоторые выписки из этих писем.
.
(Выписка первая (привожу прочитанные мною письма по памяти в значительном сокращении))
.
Денис, в первые годы уединения Бог не позволяет демонам выйти на прямую войну с монашествующими. Но если ты будешь стремиться к молитвенной высоте, то войны с дьяволом тебе не избежать. Первые десять-пятнадцать лет, а возможно и более, ты будешь проигрывать в войне с дьяволом все до единой твои битвы. Мой духовный отец говорил мне эти же слова; но я не верил ему. Потом, я сам убедился на опыте, что прийти к истинному смирению за пять или десять лет уединения невозможно наверное ни для кого. Нужен более долгий срок для того чтобы душа научилась уклоняться от тонких сетей сатаны, да и то не от всех. Нельзя верить себе. Плоды Духа не созревают быстро. Со временем, сам увидишь, что все увидится тобою уже совсем не так — как ты видишь это сейчас. Прежде чем окончится двадцатилетний срок твоего уединения не доверяй своим светлым и чистым мыслям. Чистота души — это не бесстрастие, это дар Бога, который Бог для нашего смирения никому не дает поспешно. Научись не верить себе. Без неверия себе — ты не сможешь приблизиться к Богу.
.
(Выписка вторая)
.
Пост и молитва — это хлеб затворника. Но не жди что ими ты ослабишь свои страсти. Вместо ослабления страстей, ожидай что растревоженный тобой враг поднимет внутри тебя душевную бурю которую он не наводит на тех кто живет расслабленно. Нет людей которые бы не зависели от сатаны едва ли не во всем, но большинство людей не видят этой своей личной связи с дьяволом. Завишу от него и я и ты. Изгнать же бесов из своей души можно только вселив внутрь себя Христа, если же не вселишь в себя Бога, то по смерти своей не минуешь ада. О других людях не суди и даже не думай о них. С них не спросится то, что спросится с тебя. Ни с кем не говори о духовном до тех пор пока не пробудешь в уединении более двадцати лет. Помни, прежде бури — мир души не приходит.
.
(Выписка третья)
.
Опасайся думать, что ты можешь любить Бога. Только тот кто не знает себя думает что он может любить Бога. Если придет к тебе благодать — не доверяй этому чувству. Ни с кем не обсуждай духовных проблем. Научись непрерывно молчать когда выходишь из дома.
Не делай выводов о ближних. На исповеди свои грехи называй без утайки, но не открывай священнику своих искушений. Духовный совет у белого духовенства тебе брать нельзя. Им незнакомы искушения отшельников, свой подвиг укрой от всех.
.
(Выписка четвертая)
.
Бойся чрезмерно дерзновенно просить Бога о спасении своих ближних, потому что это гордо. Внешностью не выделяйся от других людей. Одевайся по моде. Бог не на одежду смотрит. От всех скрывай свои мысли, это очень важно.
.
(Выписка пятая)
.
Нет для тебя ничего нужнее и важнее скорби о своих грехах. Но к истинной скорби о своих грехах быстро не приходит никто. Первые пятнадцать лет твоего уединения, твое покаяние будет гордым и не гордым быть оно не может. Больше огня геенского бойся выдуманного покаяния перед Богом. Ложным смирением и выдуманным покаянием — сатана сгубил тысячи и тысячи подвижников в уединении. Не входи в их число. Лучше признай себя неспособным к покаянию, чем выдумывать внутри себя покаяние ложное. Слепых исцеляет Христос, но тех слепцов которые считают себя зрячими Бог не исцеляет, потому что они не просят о своем исцелении день и ночь. Если ты будешь считать себя способным к покаянию (и вообще к любой из христианских добродетелей) — то Бог никогда не исцелит тебя от окаменения твоей души.
.
(Выписка шестая)
.
Богообщения не жди пока не приучишь себя к непрестанной скорби о своих грехах. Духовные книги о молитве читай с осторожностью, потому что понять что написано о молитве и покаянии правильно в наше время не может почти никто. Помни о том что ты духовно слеп. Когда придет смирение как Божий дар — то книги тебе станут уже не нужны.
.
(Выписка седьмая)
.
Сильные головные боли в уединении — должны быть. Это нормально. К постоянной головной и сердечной молитвенной боли надо привыкнуть; с ней надо смириться, как с неизбежностью уединения. Без боли и болезней — ничего ценного в уединении ты не достигнешь.
.
Долго Денис думал о той внутренней буре от демонов о которой писал ему о. Пафнутий. Но никаких предвестников будущей бури он внутри себя не предчувствовал. Уединение приносило ему внутреннее успокоение. Он был доволен своей участью. Иногда ему казалось, что его душа наполнялась благодатью Святого Духа. В тайне души своей он надеялся, что если он не будет мнить о себе высоко, то ему удастся избежать в уединении жестокого насилия от страстей.
Денис даже не подозревал, какое страшное разочарование его будет ожидать в скором будущем.
Глава десятая «Жестокая буря»
Первый удар в уединении, который нанесли демоны душе Дениса спустя семилетний период его прихода к вере, был невероятно жестоким. Никакой человеческий ум не смог бы додуматься — до столь изощренной жестокости и до подобного коварства.
У Дениса (в течении одного дня, совершенно для него неожиданно) открылась прежняя, (забытая им) способность видеть и слышать существ из иного мира, развитая им во время его неразумного увлечения магией и оккультизмом.
Он начал видеть бесов практически непрерывно.
День и ночь.
Ни сна, ни покоя.
Попущением Божиим демоны стали входить внутрь души Дениса и становиться с его душой единым целым. Денису ничего не оставалось делать, как только терпеть это, крайне жестокое насилие над его душой…
С этого времени он вошел на свою многолетнюю Голгофу.
Чувства демонов — стали его чувствами. Невероятной силы, нечеловеческая ненависть к Богу поселилась внутри души Дениса и жестоко мучила его в уединении около семи лет…
Денис рассказывал мне что он с кровавыми слезами день и ночь взывал ко Христу всеми силами своей души какие только мог в себе найти:
— Господи!!! Почему я?! Зачем бесы поселились своими чувствами во мне?! Ведь Ты же Господи никогда и ничего худого мне не делал!!! Почему я должен ненавидеть Тебя?! Если демону так хочется ненавидеть Тебя, пусть ненавидит Тебя без моего участия. Я не хочу ненавидеть Тебя, Господи… Ненавидеть Всемогущего может только безумец!
Но искушение не отступало, вместо ослабления страсти произошло обратное. Ненависть к Богу — наконец с годами стала брать над душой Дениса все большую и большую силу и власть.
Необъяснимой силы мрак вошел в душу и тело его, остался в нем и стал усиливаться внутри него с каждым годом все более и более.
Я встретил Дениса в удаленном селе в год этого его искушения. Взгляд его был мрачным и ожесточенным. Он выглядел едва ли не вдвое старше своего тридцатидвухлетнего возраста. Такое лицо какое было у него в день первой нашей с ним встречи можно было увидеть разве что только на старых снимках, где были запечатлены заключенные концентрационных фашистских лагерей, настолько он был изможден и худ.
В уединении он молился о том чтобы перестать ему ненавидеть Бога, и от этого греха не сойти в ад, но Небеса молчали.
Сколь нелегкими путями ведет Бог того кого Он избирает для огненного испытания…?Мы можем только лишь отдаленно догадываться о том что может испытывать душа и тело подвижника решившегося на подвиг уединенной покаянной молитвы…
Денис рассказывал мне что когда он приходил в храм для исповеди и святого Причастия, то в своей душе он ненавидел Престол Божий, священников, своего духовника, иконы, аналои, церковные песнопения и всю церковную догматику в целом. В храме он ненавидел абсолютно все без исключения! Потому что в его душе жил бес.
Перед причастием он боялся, что демоны заставят его выбить Святую Чашу из рук священника и начать топтать ее ногами. Он боялся что бесы заставят его выплюнуть святое Причастие на пол. Каждое Причащение было для него в те годы серьезным испытанием. После причастия, не успев дойти до столика с запивкой, он уже слышал в своем сознании громкие нечеловеческие демонские кощунства.
Но не причащаться ему было нельзя.
После причащения внутренний покой возвращался к нему иногда всего лишь на несколько часов, а потом все начиналось сначала. И так годами, все с большей и большей силой, все с большим и большим постоянством демоны продолжали мучить его душу. Он говорил мне, что иногда он не мог прочесть за день не то что утренние или же вечерние молитвы, но даже и одной (самой краткой) Иисусовой молитвы. Хотел прочесть, но не было внутренних сил. Во время этого искушения он иногда ел по пол кусочка хлеба и пил по полстакана воды в день. Наконец он дошел до крайнего истощения.
Я пытался было ругать его:
— Денис, почему ты не ешь?! Неужели ты не видишь что ты стал худой как скелет.
Он коротко и просто отвечал:
— Я не могу. Оно в рот не лезет. Я его туда, а оно все выходит назад, — мрачный тоскливый взгляд его останавливался на моем лице с невыразимой печалью и даже ожесточением. Я видел как ему было тяжело и не мог на него оказывать давление.
В этот период с ним случайно на дороге встретились его старые друзья-товарищи по институту и прошлым горным экспедициям и походам. Они вышли из своей машины и стали настойчиво приглашать его на дружескую вечеринку обещая заехать за ним к вечеру.
— Денис, сейчас не сезон. Турбаза пустая. Поехали к нам, посидим вместе, вспомним былое, песни попоем под гитару. Приходи — все тебя просят. Не обижай нас.
Скрепя сердце он согласился.
Надо просто знать, что такое сибирская вечеринка старых горных товарищей, альпинистов и водников-спортсменов. На стол сразу же поставили около десяти бутылок водки.
Вспомнить и поговорить со старыми товарищами было о чем. Горы и водный сплав — это не то место, где человеческая трусость или жадность могут укрыться от постороннего взора; объединяло, действительно, многое и объединяло по-настоящему крепко.
Старые друзья Дениса приняли его с присущей им сердечной теплотой и простотой. Денис не мог не почувствовать и не оценить этого своим сердцем.
То, что друзья Дениса ворочали миллионами рублей, а у него в кармане не было ни копейки, на этой вечеринке ничего не значило. Все были равны, и каждый говорил то о чем хотел вспоминая прошлое.
Разговор получился интересный и содержательный. Денис сумел скрыть от своих товарищей свою тоску, которая давила его душу. Он вел себя так же просто и непринужденно, как и до своего прихода к вере. Говорили и о Боге, но говорили сдержанно и по-сибирски просто.
Когда перед Денисом поставили первый стограммовый стакан водки, он задумался о цели своего уединения и молитв, потом посмотрел на своих старых товарищей, после чего молча взял стакан в руку и, как встарь, не морщась и не закусывая выпил. Потом был второй стакан, потом третий, потом четвертый.
Денис с удивлением заметил, что его способность не пьянеть от больших доз спиртного ему не изменила, несмотря на то, что он уже более семи лет не брал в рот ни капли спиртного.
Потом подали пятый стакан, шестой………….., а потом Денис перестал их считать. В этом не было уже никакого смысла…
Сидели до рассвета по-сибирски просто. В среде бывших товарищей Дениса не было людей, не имеющих высшего образования. За все время вечеринки Денис, к радости своей, не услышал ни одного матерного слова. Утром бережно поддерживаемый своим старым другом, Денис обулся, одел верхнюю одежду и отправился пешком за несколько километров домой. Шаги его были весьма нетвердыми.
— Господи! Так сколько же я сегодня водки выпил?! — Денис никак не мог вспомнить точного количества выпитого им за ночь спиртного.
— Две бутылки наверное, точно; даже, может, больше.
Когда он зашел во двор своего дома, его стошнило и вырвало. Зайдя в дом, он упал на постель и мгновенно отключился.
Днем, едва только он открыл свои глаза, первое искреннее чувство, которое пришло ему на сердце, — это была его искренняя горячая благодарность Богу…
— Господи!!! Слава Тебе!!! Хотя бы одну эту ночь, но я не видел демонов и спал какое-то время как убитый.
Надо просто поставить себя на его место — чтобы не осудить.
Глава одиннадцатая «Уход в горы»
Через месяц, по весеннему теплу, я помог ему на лошади переехать в охотничью избушку, где он планировал полгода жить до зимних холодов. Тишина и одиночество немного утешали его душу. По временам в нем возникала внутренняя молитва и становилась более внимательной. Никем и ничем не нарушаемая девственная тишина природы; звонкое, чистое пение птиц по утрам — все это располагало мою и его душу к созерцательному состоянию духа и к молитвенному непрестанному прославлению Бога. Он говорил мне, что каждый листок, каждый кустик и даже сосновые шишки, лежавшие на земле, иногда приносили его измученной душе тихую радость и успокоение. Демонские нападения на него в ту весну по временам ослабевали, и иногда он чувствовал себя в покое.
Денис, хорошо ориентировался в горах. Когда позволяли погодные условия, он уходил на вершину горы и там один молился. Спустя месяц я уехал и оставил его одного.
Помню как мы говорили с ним о том как можно было бы отличить молитву истинную от молитвы ложной.
— Как отличить неистинную молитву от истинной? — спрашивал я его.
— Никак не сможешь ты их отличить, — отвечал он мне, — мы не можем быть свободными от гордости. Тех кто не увлекается гордостью не существует. Самое страшное время Сергей, настанет для тебя тогда, когда ты станешь считать свою молитву лишенной гордости и чистой перед Богом.
— Как же тогда достигнуть чистой молитвы? — спрашивал я его в недоумении.
— Человеку это невозможно, но все возможно Богу, — отвечал он мне.
Во время этой беседы он дал мне прочитать одно из писем о. Пафнутия, основные мысли из которого я привожу по памяти в сильном сокращении.
.
«Все внутри нас покрыто мраком тайны… — писал о. Пафнутий. — Тот кто забывает об этом — не может получить от Бога дар смирения. Видеть себя истинно; без благодати Бога не может никто. Большинство людей видят мир с помощью своего воображения и от этого ложь о себе и обо всем что они видят — они принимают за святую истину, но они обманывают себя самих. Мало кто в наше время учится видеть мир не своими глазами, но с помощью смиренной молитвы и с помощью благодати Бога. Для чего пишу тебе эти сложности? Увы! Рад бы быть несложным, да не получится.
Если в уединении не смирится твой ум, то ты увлечешься идеей, которая покажется тебе светлой и святой, и тебя с легкостью выведет из уединения в мир и погубит бес высокоумия, направив тебя туда, куда Бог тебя не посылал. Заметь — все козни сатаны начинаются в воображении подвижника. Вначале там образуется «светлая идея». Потом рисуется сатаною череда красочных картин гордого-мнимого «угождения Богу». Если подвижник послушает свою гордую фантазию, то все обычно кончается всегда одинаково. Гордые планы — непременно останутся неисполненными, а грубые страсти и блудная брань усилятся у гордеца.
Заметь, как все взаимосвязано. Вначале красочные фантазии о том и о сем, а потом грубая греховность или сильные жесткие искушения — начнут крепко смирять гордеца.
Бойся светлых помыслов внутри себя. Чем ярче и светлее будут твои помыслы и фантазии о чем бы то ни было, тем они опаснее. Верить своим светлым представлениям о чем бы то ни было — нельзя. Признай себя неспособным видеть мир таким, каков он есть, непрестанно молись и кайся в своей греховности перед Богом твоим — ничего более этого в уединении не ищи. Не думай, что бесы будут спокойно смотреть, как ты читаешь день и ночь: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного…»; я тебе уже не раз писал: раньше двадцатилетнего срока в уединении, не жди от себя вхождения в тихую пристань бесстрастия… Приготовься к пожизненному терпению»
Аминь.
Комментарии блокированы во избежание спама