Глава двенадцатая «Схождение во ад»
Спустя пару месяцев относительного спокойствия, после того как я оставил его одного в горах, на душу Дениса свалилось испытание еще более тяжелое чем все те испытания что были у него прежде. По попущению Бога внутрь его тела вошел демон хулы.
Денис рассказывал мне, что ночами он лежал на нарах лицом вниз, закрывал голову руками, и из его уст в течение нескольких часов кряду, раздавались громкие богохульства и проклятия в адрес Божий. Потом в стихах он начал озвучивать невыразимо богохульные «акафисты», составленные демонами. Иногда демоны выгоняли Дениса из его избушки, и пустынные просторы ночных гор оглашались его непрерывными гневными громкими криками к Богу.
Только одному Богу известно, сколько горьких, покаянных слез пролил Денис за те три года пока бес хулы не покинул его. Иногда демон хулы заставлял его кричать богохульства в полный голос до тех пор, пока голосовые связки Дениса не срывались полностью, после чего он уже ничего не мог сказать, даже шепотом. Однажды ночью он почувствовал на своих губах острые когти демонов, рвавшие его губы с неимоверной жестокостью. По губам его потекла кровь. В ту ночь душа Дениса оказалась в аду. Как он сказал — за богохульство…
Я, помню, сразу же стал спорить с ним после того как он рассказал мне об этом:
— Денис, почему ты считаешь, что душа твоя попала в ад за богохульство? Ведь хула на Бога происходила не по твоей воле, а по воле демонов. Разве виноват в хуле на Бога был ты?
В ответ на эти мои слова Денис заплакал так горько, что я не мог смотреть на это без содрогания — из глаз его непрерывным потоком полились ручьи слез.
— Душа оставленная Богом, ни на что кроме зла не способна, — ответил мне Денис когда немного успокоился, — если бы ты это знал, Сергей, ты не сказал бы мне, что я невиновен в этом грехе. Ты наверное думаешь что ни ты, ни я, не достойны вечных мук в аду. Но это обольщение. Обольщение, не раскрытое молитвой. Я начал усиленно молиться, и в меня вошли все страсти мира. Об этом пишут многие аскетические писатели. Читать об этом легко. Но переносить издевательства демонов над своей душой нелегко.
— Что ты чувствовал, когда душа твоя попала в ад? — спросил я Дениса.
— Описать это невозможно. Я пробыл в аду недолго, может быть пять-шесть секунд, но прийти в себя и забыть о этих секундах, я не мог около двух месяцев. Две недели лежал потом без движения, совсем ничего не мог есть, с трудом пил воду, сильно ослаб. Увидев ад однажды, забыть его невозможно.
Денис замолчал. Я видел что воспоминание адских мучений приносили ему внутреннюю боль. Пользуясь возникшей паузой в разговоре, я поворошил горящие лиственничные угли в каменной печи и закрыл печную заслонку. Угли погасли. Некоторое время мы сидели молча в полной темноте. С Денисом я мог молчать часами, и при этом не возникало никакого чувства неловкости или замешательства. Приходил я к нему относительно нечасто. Но когда приходил, то, как правило, мы проводили ночь или две ночи без сна в разговорах о спасении души. На другие темы Денис говорить не любил.
— Адские муки также невозможно описать словами, как невозможно описать блаженство праведных на Небе, — продолжил он. — Вот апостол пишет: «Не думайте, что Бог далеко от находится от нас. Силой Его мы дышим, движемся и существуем». Господь дает нам добрые мысли и жизнь телу. С рождения мы дышим тем воздухом, который нас окружает и который дан нам Богом. Но часто ли мы вспоминаем о том воздухе которым мы дышим каждый день?
— Да практически никогда, — ответил я.
— Так и Господь, — сказал Денис. — Каждое мгновение мы пользуемся теми благами что дает нам Бог; но мы упрямо и ежедневно забываем о Нем. В аду, если душа наша приучит себя забывать о Боге, Бог отнимает у нее все те блага которые Он давал душе при ее жизни в теле. Это и есть адская мука.
Денис на несколько минут замолчал. Голос его был печальным. Молчал и я.
Я знал, что если Денис начинал какую-то тему, то он всегда доводил ее до логического завершения, поэтому я не торопил его.
— Страшнее всего в аду не адская мука, — сказал наконец он, — а те две бесконечности, которые там обрушиваются на душу; и еще неизвестно, какая из этих бесконечностей страшнее?
Я, помню, удивился этим его странным словам.
— Какие это две бесконечности?!
— Во-первых, — ответил мне Денис, — в аду, душа, уже не может ни мыслить, ни желать, ни чувствовать НИЧЕГО доброго и хорошего. Во-вторых, это будет бесконечно.
На этом наш разговор в ту ночь окончился.
.
Денис переписывался с о. Пафнутием. Регулярно исповедовался и причащался, но, вместо облегчения, ему, год от года становилось все хуже и хуже. Хотя он и был заранее предупрежден о. Пафнутием, терпения ему не хватало и наконец он стал в молитвах к Богу откровенно роптать на Иисуса Христа…
— Господи, я делаю все, что в моих силах. Но облегчения не приходит. Я устал уже стучаться в закрытые Тобой двери, Господи… Я уже не могу этого выносить. Кто сможет перенести все то что я уже перенес и не сойти после этого с ума?! Я устал, Господи… Если я тебе по какой-то причине не нужен, я к буддистам уйду.
(Денис рассказывал мне, как однажды он уехал в буддистский дацан, который находился в сорока километрах от него. Приехав, он посмотрел на поведение всех тех, кто там был. Развернулся и ушел обратно к себе — чтобы продолжать каяться в своих грехах… А самому себе сказал так:
— Господи! Сколько бы я по буддистам ни бегал, а судить меня будешь Ты, а не Будда.
Денис знал, что у буддистов истины нет. Но шел к ним от того что не мог вынести очередного искушения наносимого ему от дьявола)
Молиться ему становилось все тяжелее и тяжелее. Иногда он не мог молиться даже после Причастия…
Почему так было?
Он не знал ответа на этот вопрос.
Денис говорил мне что в это крайне нелегкое для него время он пришел в состояние когда: земное ему стало ненужным, а Небесное оказалось недостигнутым.
С этого времени на его душу навалился — дух уныния. Изо дня в день он слышал внутри себя одни и те же упреки от дьявола:
— Ну, и чего ты достиг? Четыре года живешь в горах, и что это тебе дало…?! Ты стал хуже, чем был раньше. Лучше бы храмы строил, хоть польза от тебя какая-нибудь людям была бы… Молитвы захотел?!! Посмотри на себя… Двух молитв Иисусовых в день прочесть не можешь! Только и можешь что лежать сутками на нарах в избушке своей, как бревно.
Денису нечего было ответить на все эти жестоко обвиняющие его помыслы.
В конце концов душа его опустилась в беспросветную тоску и мрак.
Когда я навещал его в это время его искушения, мне казалось, что даже сам воздух вокруг него был тяжелым, вязким и серым. Мучающий его дух уныния, каким-то непостижимым образом передавался и мне. Выносить это было нелегко. Но после испытания духом уныния, на душу Дениса обрушилась беда, гораздо еще более худшая, чем все те беды, которые были у него ранее. Об этом я расскажу в последней главе этой повести, которую я назвал «Напиток дьявола»
Глава тринадцатая «Ключи от преисподней»
Ярко запечатлелся в моей памяти один из наших долгих разговоров с Денисом.
Как-то я спросил его:
— Денис, ты рассказывал мне о том, что в православный храм тебя привел Ангел Божий. Ты говорил, что он был очень красивый — такой красивый, что это невозможно описать. А других святых или Господа ты когда-либо видел в духовном мире?
Денис задумался.
Мы оба знали, что доверять видениям опасно. Ведь по неопытности можно ошибиться и принять ложь за истину. Может быть, именно поэтому Денис ответил мне тогда не сразу? Точно сказать не могу, но молчал он более обычного. Потом наконец сказал:
— Святых Ангелов я видел два раза. Один раз — когда Ангел привел меня на церковный двор, и один раз во сне. И два раза видел Иисуса Христа.
— Расскажи, Денис, как это с тобой происходило? Если не секрет, конечно.
— Секрета нет. Но я сотни раз видел демонов, принимавших облик Иисуса Христа, образ Святого Духа, Богородицы и Святых Ангелов.
— И что, есть какие-то внешние различия между видениями от Бога и видениями от сатаны? — спросил я.
— Нет!!! — резко, не раздумывая, уверенным тоном ответил Денис, — внешних различий нет. Доверять внешнему виду видений никак нельзя.
— Неужели нет отличия?! Совсем-совсем никакого? — искренне удивился я.
— Совершенно никакого, — ответил Денис уверенно. — Сам посуди… Если мы не в силах без ложного смирения и без гордости о себе самом, даже попросить Бога о спасении нашей души, то как мы можем отличить явившегося нам злого духа от доброго?!
— Но святые же имели дар различения духов, — возразил я.
— Святые имели, — не стал со мной спорить Денис, — но святым дар различения духов давал Бог. О даре различения духов — нам с тобой, лучше совсем не рассуждать, чем рассуждать неправильно.
— Я не хочу рассуждать Денис. Ты мне про Ангела которого видел во сне расскажи, и про явление тебе Иисуса Христа!
— Это было еще тогда, — Денис улыбнулся и со свойственным ему мягким юмором пошутил, — когда я еще не успел прочесть у святых отцов, что видениям доверять нельзя. Поэтому Бог и послал мне это видение. И я поверил ему.
— А что тебе снилось? — мне стало интересно.
— Да это не сон был, а нечто иное, — сказал Денис, — очень уж все было реалистичным в этом сне, как наяву:
«Снилось мне что я сижу на лекции которую ведет мой наставник по магии, еврей. Сейчас, как я слышал, он получил ученое звание академика трансперсональной психологии. Он ведет лекцию, а я, как и обычно, сижу позади аудитории. Это у нас называлось «работой в одном энергетическом поле». Во время его лекций мы вдвоем с ним обычно держали зал в поле нашего общего энергетического контроля. Зрелище зала плавающего в сине-фиолетовой энергии, необыкновенно красивое. Многие из непосвященных заплатили бы немалые деньги, чтобы увидеть нечто подобное хотя бы один раз в жизни… — лицо Дениса неприятно поморщилось при этом его воспоминании. — Я сижу; все, что происходит в аудитории, хорошо вижу, но в общей работе с энергиями Анатолия Яковлевича (имя изменено) не участвую. Мне делается плохо. Я сижу слушаю его слова, а сам про себя думаю: «Что же я здесь делаю?! Ведь я же уже давно от магии отрекся — отрекся — раз и навсегда! Зачем я вообще здесь нахожусь?!!»
Лекция заканчивается. Мы с Анатолием Яковлевичем выходим из зала и, по заведенной между нами традиции, обсуждаем все то что я мог видеть в зале как визионер. Он спрашивает меня:
— Денис… Что ты видел в зале?
Мне не хочется начинать с ним разговор на запретную для меня тему, и я прямо ему говорю:
— Ты знаешь, Толя, я ведь магией теперь не занимаюсь.
— Как, не занимаешься? — спрашивает он и смотрит на меня удивленно.
— Так — не занимаюсь. Я с Церковью воссоединился.
— Как это — воссоединился?
— Да там просто все: взял меня священник за руку… — отвечаю ему я, и беру его за руку. В это время мне вдруг становится так радостно. Я вспоминаю о православной церкви и о Боге. Чувствую что душа моя хочет, чтобы Анатолий Яковлевич, также, как и я отрекся от магии. Хочу чтобы он воссоединился с церковью, и так же, как и я получил ту благодать которую я получал при храме в первые годы своего прихода к вере. Ведь мы с ним провели немало времени вместе. Я был любимым из его учеников. По-человечески я любил его, — Денис замолчал и задумался. — В необъяснимой для меня духовной радости я держу его за руку, и хочу прямо сейчас же, не откладывая, привести его в Церковь и ко Христу. Я хотел ему сказать:
— Нам надо идти прямо сейчас же в храм, — но я не успел этого сделать.
В небе я увидел Ангела в длинных развевающихся одеждах состоящих из молний, с мечом. Свет, исходящий от Ангела, был таким сильным, что я быстро поднял свою левую руку к лицу и закрыл ею глаза, чтобы не ослепнуть от этого света; а правой своей рукой продолжал крепко держать Анатолия Яковлевича за руку желая привести его к Богу. В это мгновение из ангельского меча вылетела яркая прямая молния и попала прямо в Анатолия Яковлевича. Все произошло так быстро, что я даже не успел выпустить руку Анатолия Яковлевича из своей руки. Гром от молнии мгновенно разбудил меня… Когда я открыл глаза, то был весь мокрый с головы до ног от холодного пота и ужаса.
Денис замолчал. Очевидно, воспоминание от этого сна оставило в нем сильное впечатление. Я видел как он был взволнован. Он низко наклонился, как и обычно, над пустым столом его охотничьей избушки и левой рукой устало прикрыл свои глаза. Правую свою руку он обессиленно положил на свои колени. На минуту он замолчал. Не выдержав его продолжительного молчания я быстро спросил его:
— Что же ты увидел, Денис? Что тебя так напугало? Неужели гром от молнии был таким страшным?!
— Нет, Сергей, меня напугала не молния. Меня напугал Анатолий Яковлевич.
— Почему?
— Это трудно описать…, — Денис тяжело вздохнул. — Когда в него попала молния, вылетевшая из меча Ангела, он мгновенно на моих глазах превратился в черную неподвижную обугленную головешку, сохранившую все черты его лица. Одежда на нем сразу же вся сгорела. Он стал абсолютно голый, черный и окаменевший после удара молнии, а изнутри наполнился темно-красным, невероятно жарким пламенем. Я держал его за руку, а он горел изнутри заживо. Темно-красное пламя вырывалось из его обнаженного тела в разные стороны, опаляя меня; на его лице была маска не то смерти, не то жизни. Выражение его лица было таким ужасным, что это невозможно было бы описать никакими словами!
— Да, действительно, какое страшное зрелище!!! — я был до глубины души поражен рассказом Дениса.
— Таким образом Господь показал мне, насколько тяжелое наказание ждет от Бога всех тех кто глубоко увлекся магией, и что обратить многих из них к покаянию наверное не сможет теперь уже никто, — вид у Дениса при этих словах был очень печальный.
Какое-то время мы сидели молча.
— Так ты что, Денис, на полном серьезе считаешь, что для некоторых из бывших колдунов нет покаяния? — спросил я.
— Нет. Я так не думаю. Ведь в том сне, о всех колдунах вообще, мне ничего не было ни сказано, ни показано. Мне было показано, что не мое это дело приводить Анатолия Яковлевича к покаянию, которого я любил как человека. Пусть Бог, когда Сам посчитает это нужным, приводит его к покаянию, но не я, — Денис задумался, очевидно вспоминая что-то, потом продолжил свой рассказ. — Анатолий Яковлевич занимался магией с раннего детства, которой его научили, его родственники евреи. Он привозил мне предметы и приборы для занятия магией из России, из Америки, из Тибета и из Въетнама. Он учил меня тому чтобы я искал истину во всех религиях мира, но только не в христианстве. Не судья я ему; но то что внутри тех обществ которые он возглавляет, происходит — на самом деле крайне ужасно. Там разрешено все. Анатолий Яковлевич неоднократно говорил мне, что: «если ты чувствуешь любовь к тому, кого ты убиваешь, то в таком убийстве нет греха».
— Какая дьявольская логика! — не выдержал я.
— А что ты думаешь, внутри тех тайных обществ от которых я отрекся, есть хоть что-нибудь, да не дьявольское?! — спросил меня Денис с грустью. — Я изучал магию почти четыре года под руководством лучших оккультистов бывшего СССР, и когда после этого кошмара пришел в Церковь и начал подробно изучать труды православных подвижников, то был сильно удивлен тому, что мои бывшие учителя буквально с точностью до наоборот учили меня именно тому, на что аскетические писания святых отцов Православия налагают прямой и строгий запрет.
.
Если святые отцы учат нас не доверяться никаким видениям, даже светлым на вид, то они учили меня: что надо извлекать пользу вообще из всех являющихся тебе духов и даже от самого дьявола. Если святые отцы учат, что Бог един и что Он, воплотившись, пришел на землю как Единый для всех времен и народов Спаситель Иисус Христос, то в оккультизме такая густая мешанина из сотен и даже тысяч «спасителей» человечества, учителей, махатм и гуру, трактующих все и вся, кто на что горазд; что мне об этом сейчас даже и издали вспоминать не хочется! Всего не перечислишь. Но одна из самых главных их целей — это дождаться прихода очередного мессии, нового воплощения Бога на земле; который даст всему миру земное процветание, мир и благоденствие.
— Они ждут антихриста? — спросил я Дениса полуутвердительно-полувопросительно.
— О! Если бы так все было просто, Сергей! — с горечью ответил мне он. — Ты знаешь, сколько сейчас по России мыкается много о себе возомнивших оккультных бедолаг, основной деятельностью которых является не что иное, как «борьба» с «антихристом»! Только их эта «борьба» происходит не наяву, как им кажется, а в их прельщенном демонами высокоумия воображении. Они иногда считают себя наставниками верующих, а сами, может, до конца этого не понимая, сеют в православной церкви расколы и раздоры, увлекая за собой экзальтированных, гордо верующих в Иисуса Христа людей. Они учат о вреде компьютерной техники, о вреде мобильной связи и электронных карточек, а некоторые из них приезжают к нам из-за границы по заграничным паспортам. Это сложный народ. Когда я выходил в храм для Причащения, то встречался с некоторыми из их лидеров. Они ведут себя, как классические колдуны. У них колдовские приемы и оккультный жаргон — я это сразу вижу. А те, кто не знает изнутри этой их дьявольской кухни, бывает, что поначалу могут принять этих прельщенных сатаной оккультистов — за ревностно верующих в Иисуса Христа людей.
Некоторое время мы сидели молча. Потом я достал продукты, которые принес с собой, и предложил:
— Может, поедим немного?
— Конечно. Давай, побольше ставь всего на стол. У меня в ящике там еще сгущенка есть и рыбные консервы, бери если станешь есть. Тебе завтра на обратный переход силы будут нужны. А на меня не смотри, что я мало ем. Мне что — лежи да лежи на нарах целыми сутками…
По изначально установленному между нами правилу, мы никогда не нарушали свободу друг друга, в таких мелочах; кто сколько, и какие продукты должен был есть. Количество уходящих у Дениса продуктов было ничтожным.
Помню как однажды он удивил меня, сказав:
— Там, под столом, кастрюля с супом стоит. Я его вечером в пятницу готовил; посмотри: может, его еще можно есть? Если прокис, вылей.
Денис лежал больной на нарах и не вставал. Я заглянул под стол и с сомнением взял с земляного пола кастрюлю с супом. Стоял август-месяц. Погода в Сибири в это время года всегда отличается особенной жарой. Я понюхал в кастрюле. Запах был свежий.
— Ну что? Прокис?
— Да нет, свежим пахнет, — ответил я.
— Попробуй. Если есть можно, съедай все. Там немного осталось, а то пропадет. Сейчас жарко, даже ночами.
Я попробовал и никак не мог поверить в то, что этот суп простоял под столом у Дениса пять дней и не испортился. Был вечер среды.
— Денис, ты ничего не путаешь? — спросил я. — Что-то не похоже, что ты его в пятницу готовил: уж больно свежий.
— Ничего не путаю. Я всегда себе готовлю на три дня вперед и ставлю кастрюлю под стол. Там, на земле, прохладное место; еще ни разу там у меня суп за три дня не прокисал. А тут я про него просто забыл, потому что сухарей много. А когда ты пришел, я про суп вспомнил.
Я молчал. Денис был для меня загадочной личностью. В его избушке по временам чувствовалась совершенно особая благодатная атмосфера. Заходя к нему, иногда я ясно чувствовал, что у него лучше всего молчать или же молиться, а если вести с Денисом какие-то разговоры, то только на духовные темы… Душа моя успокаивалась в его доме и обычно мне не хотелось от него уходить; но так было не всегда.
.
В периоды наиболее тяжелых его искушений, в его избушке стоял неестественный, почти осязаемый мрак. Какой-то горячий мистический жар невидимо летал внутри его дома. Я этот жар отчетливо чувствовал и мне от этого делалось жутковато. Что? таилось за этими странными явлениями, я до времени не знал.
Когда же Денис рассказал мне несколько лет спустя о том, что с ним в эти периоды происходило, то я понял, ЧТО это был за мрачный невидимый духовный огонь в его келье. Это был дух дьявола мучающего Дениса и испытывающего его веру в Иисуса Христа. Денис варился в огне столь сильных и продолжительных искушений, что мне иногда не верилось, что человек способен подобное вынести, и не сойти при этом с ума. Денис на моих глазах нес этот семилетний Крест.
Однажды я спросил его:
— Денис, если бы ты знал, что тебе будет так тяжело здесь в горах, и появилась бы у тебя возможность вернуть время назад. Приехал бы ты сюда или нет?
— Приехал бы, — ответил Денис, не задумываясь, — здесь я научился смирению. Все мои скорби от демонов, все мои падения, которые здесь попустил мне Господь, — сущее ничто перед благодатью Бога. Сейчас я чувствую рядом с собой Дух Христа, и я счастлив. Я ничего уже не ищу — кроме дополнительного ежедневного покаяния здесь. Христос есть ВСЕ для моей души, я не знаю такой цены, которая была бы слишком дорогой для приобретения реального Богообщения.
— Ты не боишься, что Бог осудит тебя за твои падения? — спросил я Дениса, зная, что он не обидится на этот вопрос.
— Нет, не боюсь. Если Господь благ ко мне сейчас, то почему завтра Он должен переменить Милость Свою на гнев?!
— Но ведь святые отцы пребывали в благодати, — не унимался я, — но все же они боялись осуждения!?
— Я знаю, что на Страшном Суде Христа за мной не будет ни единого доброго дела, но это знание не приносит моей душе отчаяния. Ведь Христос для того и пришел к нам, чтобы даровать нам примирение с Духом Бога.
— Денис, а расскажи мне: как ты дважды видел Иисуса Христа?
— В первый раз я увидел неожиданно явившегося мне Христа еще в то время когда ничего не знал о том, что видениям доверять нельзя. Я не жалею о том, как вел себя тогда во время той моей встречи с Богом, — лицо Дениса при этом воспоминании было спокойным. — Я читал покаянный канон Иисусу Христу, — продолжал неторопливо рассказывать он, — как неожиданно увидел, что Господь стоит прямо передо мною, в простой одежде — наверное, в той, которую он носил при земной жизни Своей. Я упал Ему в ноги, обхватил их изо всех своих сил какие у меня тогда были, прижался к ним своим лицом и начал неистово, сильно плакать. Плакал я не очень долго — может быть, минуты три или четыре, — но слезы лились из моих глаз не так как это бывает обычно, но необычным для меня бурным потоком, я чувствовал себя так, как человек чувствует себя когда находится на грани истерики. В эти минуты я более всего жалел о том, что я не признавал Иисуса Христа за своего Единственного Спасителя и Бога. Я со слезами каялся в своем неверии Христу как Богу и как Создателю моему. Потом, неожиданно для себя, я поднялся с земли и повернулся спиной к Спасителю. Позади меня стоял Господь. Слезы ручьем продолжали литься из моих глаз, и я увидел прямо пред собою двух демонов. Один был крепче и видимо старше чином, с рогами на голове, в черной короне, украшенной ярко-красными камнями. Другой был без короны, лысый, на вид более худой. Когда я увидел бесов, то слезы раскаяния, мгновенно обратились в слезы крайней ненависти к демонам, стоявших в двух метрах от меня. Демоны, казалось, были сильно изумлены и удивлены тем, что они стоят рядом со мною, а позади меня стоит Христос. У них был такой вид, будто они не сами пришли сейчас ко мне, но их насильно привел кто-то и поставил передо мной в той комнате в которой я читал покаянный канон. Какой-то невидимый голос сказал мне: «Пока Иисус Христос рядом с тобой делай с нечистой силой все, что захочешь. Когда Господь уйдет, ты не сможешь уже сделать с демонами ничего».
Ненависть. Ты даже не представляешь себе Сергей, — говорил мне Денис, — какая страшная ненависть к стоявшим передо мною демонам охватила меня с нечеловеческой силой. Откуда-то из-за своей спины я выхватывал своей правой рукой какие-то острые крючья, шипы и загогулины и с невероятной силой ненависти бросал им все эти их «подарки» прямо в их черные, мрачные физиономии. Они закрывали руками свои лица, а их испуганные глаза светились красным светом.
Очевидно, что сила Всемогущего Христа, связавшая бесов, не давала им уйти от моего гнева: «Нате, заберите все ваше добро!!!» — кричал я прямо в лицо стоявшим передо мною двум бесам. — «Мне ничего от вас не нужно!!! Сволочи!!! Сволочи!!! Какие же вы мерзкие поганые сволочи!!! Как я вас ненавижу!!!! Убирайтесь отсюда вон, и чтобы я вас никогда с вашими подарками возле себя не видел!!! Сволочи!!! Как я вас ненавижу!!!!»
Продолжалось это около одной или двух минут. Предметы, которые я непрестанно с неистовой силой своего гнева бросал в демонов, прожигали насквозь их черные смолистые тела. Им было больно, но уйти они не могли. Ненависть к демонам во мне была настолько сильной, что, если бы Бог позволил мне, я бы собственными руками задушил бы их. Но мне не было дано это сделать. Под конец этой бурной сцены, я вытащил из-за своей спины черное большое кольцо с нанизанными на это кольцо ключами, на которые, как я понял, была заперта демонами моя грешная, несчастная без смирения и без веры во Христа душа. Это было самое главное. Это были ключи от преисподней, на которые бесы должны были запереть мою душу в аду навечно. На черенке самого большого ключа я прочел витиеватую крупную черную надпись, которая гласила: «Гордость. Доброе мнение о себе самом» С невероятной силой ненависти я подошел к старшему демону и с силой засунул ему этот самый большой черный ключ, со всей связкой, прямо в его мерзкую и страшную пасть! «На, подавись, сволочь проклятая, забирай это насовсем, и убирайся от меня вон!!!»
Когда я запихивал свою гордость в глотку старшего демона, то в его глазах я видел такую сильную ненависть ко мне, что я ясно понимал, что на подобную ненависть никогда не будет способен ни один человек в мире. Запомни на всю жизнь, Сергей: ненависть беса к человеку не знает границ; жаль что те кто служат бесам до времени не знают этого. Они узнают о этой ненависти — там за гробом, все всем откроется там так, как оно и есть на самом деле — но те кто связался с бесами, и не раскаялся в этом при жизни в теле, там уже ничего не смогут изменить. Ведь за гробом покаяния нет!
Когда я обернулся назад, то позади меня я уже не увидел Иисуса Христа. А те бесы что стояли передо мной, тоже куда-то растворились бесследно с концами.
— Надо же!!! — глубоко потрясенный рассказом Дениса, я не смог удержать своего восхищения его мужественным поступком. — Ты же бесу все свои грехи прямо в его жуткую пасть обратно запихал! Вот бы мне так!!!
— Если бы, Сергей, все было так просто… — с неожиданной для меня большой горечью ответил мне Денис. — Если бы все было так просто…, то тогда Православную веру можно было бы превратить в обычную белую магию, знатоком которой я когда-то был. Ты наверное подумал что вот, пришел ко мне Господь, я засунул ключи со своей гордостью бесу в его пасть, и на этом вся моя борьба с грехом была закончена?!
Я с недоумением смотрел на Дениса и был не способен понять, что он мне пытался этим сказать?
— Православие — не магия, Сергей. Православие — это пожизненный ежедневный труд над собой. То, что произошло со мною в этом видении, происходило в присутствии Иисуса Христа, Спасителя и Бога моего. Так?
— Так. Но это же понятно, — я не мог понять, к чему клонит Денис.
— Бог вне времени живет, верно?
— Да, — утвердительно ответил я, — это догмат Церкви. С этим нельзя спорить.
— Так вот: вне времени эти ключи от преисподней я тогда в глотку бесу обратно и запихал. А борьба с бесами будет длиться в моей душе, точно также, как и у всех христиан, до самого последнего мгновения моей земной жизни.
Денис замолчал и вдруг неожиданно с чувством сказал мне:
— Ты знаешь, Сергей, я молю Бога, чтобы мне умереть на молитве к Нему.
— Но ведь ты и так почти непрестанно молишься, Денис, — возразил я ему. — Ты же сам говорил мне, что душа твоя теперь уже не может быть без молитвы ни единой секунды.
— Вот потому, что молюсь, — сказал Денис, — потому очень хорошо на своем личном опыте знаю, что если не даст мне благодати Бог, то я забуду в тот же миг о Боге и о Иисусе Христе навечно… Я очень боюсь, что за мое доброе мнение о себе, или же за мою сегодняшнюю лень на молитве, Бог не даст мне молитву в то мгновение когда я умру.
Некоторое время мы молчали. Потом Денис сказал мне такие слова, которые (я хорошо это помню) меня тогда сильно удивили. Если бы я не знал Дениса много лет и не знал, что он не способен на ложь, я бы ему — ни за что тогда не поверил.
— Ты знаешь, Сергей. Ты можешь мне не поверить… но спустя восемь лет после того как я засунул бесу в пасть ключи от ада, я совершил другой поступок, о прощении которого надеюсь буду умолять Иисуса Христа, всю мою оставшуюся жизнь…- Денис смотрел на меня испытующим внимательным взором. — В полной памяти и в полном осознании того, что я делаю… — Денис на какое-то время замолчал и, потом глядя мне прямо в глаза, решительно произнес, — я признал своим господином сатану и не единожды поклонился в ноги ему.
Увидев мои расширившиеся от страха и ужаса глаза, Денис печально сказал:
— Что, Сергей, ты думаешь, что ты на моем месте смог бы поступить лучше?! — из глаз его едва-едва не полились слезы.
— Не знаю, Денис, — ответил я, — я никогда с тобой не спорил и сейчас не стану. Ты сам знаешь, то о чем мне ты сейчас сказал. Я слышу это от тебя впервые. Разве я тебе судья?!
Денис не ответил мне ничего. Из его глаз полились безмолвные потоки слез.
.
За всю свою жизнь я ни единого раза не видел безмолвно плачущего человека. Денис сидел совершенно спокойно. Даже плечи его не вздрагивали, но слезы ручьем лились из его глаз. Глубоко потрясенный, я около двух минут стоял перед ним как вкопанный и потом, будучи не в силах вынести вида его слез, вышел из охотничьей избушки и ушел на одну из знакомых мне вершин. Там я пробыл до позднего вечера. Когда я, вернулся, мы молчали с ним всю оставшуюся ночь. А перед сном на вечернем молитвенном правиле, Денис взял в руки псалтырь и начал читать 101 псалом от начала и до конца — чего он ранее на правиле никогда не делал. Особо врезались в мою душу тогда, эти слова прочитанные Денисом перед Богом, как бы от себя лично, проникновенно и отчетливо: «Уязвлен бых яко трава, и изше сердце мое: яко забых снести хлеб мой. От гласа воздыхания моего прильпе кость моя… Весь день поношаху ми врази мои, и хвалящии мя мною кленяхуся. Зане пепел яко хлеб ядях, и питие мое с плачам растворях. От лица гнева Твоего и ярости Твоея: яко вознес нирзвегл мя еси. Дние мои яко сень уклонишася, и аз яко сено изсхох. Ты же Господи во век пребываеши, и память Твоя в род и род…»
Утром перед уходом на Яломанский перевал я, не выдержав нашего долгого молчания, спросил его:
— Денис, ты говорил что ты видел Иисуса Христа дважды.
— Во второй раз я видел Его здесь, в этой избушке. Он был высоко в Небе, — Денис указал пальцем на небо. — Господь сидел на Царском престоле в великолепных царских одеяниях тонкой изящной работы. На Его главе была архиерейская митра и в левой руке у Него был символ царской власти.
Господь ничего не говорил мне. Он просто стал медленно отвращать свой Лик в сторону от меня, словно не желая меня видеть, после того как я поклонился в ноги своему врагу — дьяволу. А я кричал тогда как сумасшедший: «Господи!!! Все, что угодно!!! Лучше живым во ад, только не отвращай от меня Лика Своего!!!» Я кричал это до тех пор, пока не охрип и не лишился голоса. Потом Небеса закрылись. Я думаю, что не увижу Иисуса Христа в своих видениях теперь уже никогда, — окончил свой рассказ Денис.
Видя, что он самоуглублен и хочет остаться один, я наскоро собрал свой рюкзак и сказал Денису наше обычное с ним при прощании:
— Благослови.
— Помоги тебе, Бог дойти сегодня до грунтовки.
Поглядев в его печальные глаза, я жестоко пожалел о том смущении и холодности, которое помимо моей воли вошло в мою душу после его признания мне о поклонении дьяволу, в котором он, по его словам, желает каяться всю его оставшуюся жизнь. Я знал что Денис мог прочесть внутри меня мою холодность к нему и не знал как мне теперь загладить перед ним мою душевную вину. Я знал что осуждать нельзя никого, тем более самого близкого моего духовного друга, но просто не смог тогда удержать свое сердце от осуждения.
— Помолись о мне, — попросил я его искренне.
— Хорошо, помолюсь…, если Господь пошлет мне благодать молитвы, — с большим смирением ответил мне Денис.
Глава четырнадцатая (заключительная) «Напиток дьявола»
Попущением Божьим, пережив внутри себя нападение богохульного демона, Денис уже думал, что ничего более худшего с ним произойти не может.
Но он ошибался.
Жестокая власть блудных демонов над душой и телом Дениса началась на девятом году его прихода к вере и, плавно угасая (как я потом узнал из его писем мне, пока я поддерживал с ним связь) полностью завершилась лишь спустя восемь лет после своего начала.
Пишу эту главу «Напиток дьявола» в предупреждение всем тем, кто мечтает самочинно, без благословения духовника идти в уединение.
В горах Алтая я встречал немало тех кто проходил подвиг уединения самочинно. Все эти люди были мистически одаренными. И чем же завершилось их уединение?
Иеромонах В, (около пятнадцати лет назад) возглавил еретическое, жестко отколовшееся от РПЦ(МП) движение. Подвижник, многолетний подвиг которого превышал меру всякого человеческого терпения, после восьми лет уединения вернулся в мир, превратился в попрошайку-пьяницу, перестал посещать церковные богослужения и стал невыносимым в обществе… Откровенные оккультисты, сектанты, гордо, экзальтированно настроенные православные (этих было большинство), увлекающиеся верованиями американских индейцев, увлекающиеся учением обольщенного дьяволом Карлоса Кастанеды и один шаманист из Санкт-Петербурга — вот то пестрое общество пустынников, с которым мне приходилось встречаться в те годы пока я жил на Алтае.
Даруй им, Господи, всем — покаяние…
Денис отличался от только что перечисленных мною подвижников, тем что провел в уединении не месяцы, не год и не два, а намного более того, и тем что он был воцерковлен. Как бы низко он не падал, он шел в храм. Плакал, рыдал, но шел к Святой Чаше с Телом и Кровью Христовыми; каялся, причащался и, от церковного общения не уходил. Он неоднократно говорил мне, что он не искал для себя избавления от своих беснований вне церковных Таинств и вне православной церкви.
Из положительных примеров пустынножительства на Алтае помимо Дениса я близко знал всего лишь еще одного подвижника, с благословения духовника проходящего подвиг уединения в высокогорных районах Алтая (в этой повести он описан как инок Иоанн). Этот молодой подвижник оставил в моей душе очень доброе впечатление. Мы жили рядом и встречались часто. Это был молчаливый, рассудительный инок.
Себя самого я не отношу к пустынножителям, так как опыт моего пребывания в уединении все время прерывался послушаниями при храме и монастыре. А потом у меня образовалась семья и родились дети.
Хотелось бы особо отметить, что благословение духовника на уединение не дает гарантии от духовной прелести. Открытые формы беснования и сумасшествия в уединении (как показывает неумолимая практика), к сожалению, грустная и печальная норма, а не исключение. Беснующийся подвижник, обладающий удесятеренной демонами физической силой при отсутствии в лесу медицинской да и вообще всякой человеческой помощи — это страшно. Однажды пришлось с величайшим трудом связать сбесившегося подвижника ремнями и отмаливать его тяжкими продолжительными молитвами. Последствия же этого беснования в его душе остались надолго…
.
Первый удар, нанесенный Денису блудным демоном, произошел для него неожиданно. Ничто не предвещало надвигающейся на него страшной беды. Денис рассказывал мне, что он сидел за своим столом и заполнял исповедный листок, готовясь к исповеди и причастию. В этот момент и вошел впервые в тело Дениса блудный демон. Блудное разжение было настолько сильным, что Денис буквально бегом выбежал из своей охотничьей избушки и побежал в лес.
В его келии было много икон. Денис не хотел совершать рукоблудный грех перед иконами.
Спустя несколько минут он уже корчился от давно забытого им извержения мужского семени. Когда Денис вернулся в избушку, он чувствовал себя так, как будто его ударили кувалдой по голове. В теле, давно уже забывшем о блудном вожделении, поселилось такое мерзкое и противное чувство, что хоть в петлю полезай: «Ну что, подвижник?! — услышал он отчетливо прозвучавший в своем сознании голос демона. — Доигрался?! Как теперь в Церковь пойдешь? Ты согрешил! Видишь, как ты согрешил? Христос теперь не примет тебя. Лучше будь с нами, а не со Христом. Вот увидишь, как мы умеем услаждать. Ты не о чем не будешь жалеть. Давай еще погрешим. Это же так приятно…»
Перед Денисом стоял блудный демон в виде обнаженной женщины. У него не было головы, зато все остальные женские части тела были вполне готовы к блудному совокуплению…
— Нет, — шептал Денис побледневшими от страха и ужаса губами, но внутри его души и тела возникло настолько неумолимо сильное желание совокупления с демоном, что он не устоял.
Он тщательно вымыл руки, убрал подальше в ящик все иконы, что были в его келье и… провел всю ту ночь в неистовых блудных совокуплениях с демоном блуда. На следующую ночь блудных демонов в избушке Дениса было уже более десятка. А потом их стало еще больше.
— Ну что — как тебе с нами? — спрашивали бесы Дениса, — ведь лучше, чем быть со Христом, не правда ли? Христос годами не давал тебе благодати Своей, а мы даем тебе сразу всё и много…
С этого дня Денис стал видеть блудных бесов рядом с собой уже непрестанно.
Через четыре дня неистового блуда у Дениса наступило небольшое затишье.
— Господи! — молился Денис, — где же Ты есть? Почему Ты не хранишь меня?! Ведь если это будет продолжаться так дальше, я никогда не смогу избавиться от этого греха. Да мне теперь ведь не всякий священник поверит, что я впадаю в блуд с демонами, но не с человеком…
Но ночью Денис опять пал блудом до самой крайней попущенной ему Богом меры его падения. С ужасом Денис увидел, что блудное демонское наслаждение ему намного дороже Христа и дороже вечного спасения его души.
Когда Денис спустя две недели непрестанных блудных падений сделал попытку пойти в Церковь на службу чтобы исповедаться и покаяться, то бесы не дали ему этого сделать. Они вошли внутрь его тела прямо посреди полного соблазнов города, и вместо того, чтобы пойти к церковной службе, Денис обошел город пешком и накупил множество журналов с порнографией.
Спустя месяц все журналы Денис сжег и предстал перед Христом на исповеди у священника. Немолодой уже годами протоиерей Владимир после его покаяния не стал ни о чем его расспрашивать, а просто сказал:
— Это у тебя от высокого мнения о себе такое началось. Но ты не отчаивайся. Приходи в храм и кайся. Если не будешь каяться, то тебе станет потом еще хуже.
— Куда уже хуже, отец Владимир?! — на Денисе не было лица, — я сам понимаю, что я иду в вечные муки, но я не могу остановиться.
— Ночуй сегодня в церковном доме, готовься ко Причастию. Завтра я тебя причащу.
— Хорошо, — сказал Денис. В его сердце поселилась слабая надежда на избавление.
На следующий день он причастился. Демоны отступили от него на месяц, а потом падение его повторилось в еще более тяжелой и продолжительной форме, чем в первый раз. На этот раз бесы принудили Дениса уехать в город, где он посетил своих старых друзей и всю ночь просмотрел на видеокассетах порнографические фильмы.
Потом было покаяние, двухнедельный перерыв в падениях и новое падение.
Далее… чем дальше, тем страшнее…
— У блудных падений, — рассказывал мне Денис с горечью вспоминая о своих падениях, — нет дна, но есть рубеж.
— Как это — нет дна, но есть рубеж? — переспросил его я ничего не поняв из его слов.
— Нет дна — потому что блудное вожделение, которые дают бесы — неутолимо; а есть рубеж, потому что душе рано или поздно, явившиеся бесы предложат заключить сознательный договор с дьяволом, при условии отречения от Бога и при согласии на вечные муки в аду по смерти тела. И до тех пор, пока ты не заключишь этого договора с сатаной, бесы не дадут блудной радости телу, как бы усиленно ты их об этом не просил.
— И что, Денис, — спросил я его, — тебе предложили заключить сознательный договор с дьяволом?
— Да, — ответил Денис и перекрестился, — было предложено. И неоднократно.
— И что ты?
Денис молчал. Потом тяжело вздохнул, еще раз перекрестился и сказал:
— Ты можешь этому не поверить, Сергей, но это правда. Наверное нет такой души человеческой, которая смогла бы найти в себе силы отказаться от вина, приготовленного в преисподней!
— Не может этого быть!!! — я был так удивлен сказанному Денисом, что в возмущении сильно повысил на него свой голос, а потом стал ожесточенно спорить с ним, приводя примеры из житий святых, где святые молитвой своей побеждали приходившее к ним блудное вожделение и бесов.
— Но я оказался не святым, — Денис не стал спорить со мной. — Я со временем понял, что сколько бы раз мне бы не предложили: или жизнь с бесами, или жизнь с Богом — я всегда буду совершенно сознательно выбирать ВЕЧНЫЕ МУКИ и демонскую усладу.
— Не может этого быть!!! Денис, я никогда не поверю в это!!! — горячился я. — Мысль о вечных муках кого угодно отвратит от греха!
— Это не так, — возразил мне Денис. — Мы с тобой различаемся тем, что я пил тот напиток, который мне подавали бесы, а ты — слава Богу! — Денис перекрестился, — через это испытание не проходил, да и то, только лишь потому, что Бог хранил тебя от этого.
— Как же ты думаешь теперь избавиться от них? — спросил я его.
— Я всегда каялся в своих грехах на исповеди. Исповедь может не помочь сразу же, но она смиряет душу. Я не отчаивался даже тогда, когда блудные бесы начали входить в меня прямо в храме во время богослужения. Один раз у меня был шок: я сильно переживал когда блудный демон довел меня до падения спустя час после Причастия. Знаешь, Сергей, есть такие глубины сатанинские, о которых лучше никогда и никому ничего! не знать. Одно скажу тебе совершенно точно: учение сатаны — это Евангелие написанное наизнанку. Я благодарю Бога, что мне не было попущено за годы моих блудных беснований вовлечь в этот ад ни одной человеческой души… Я бегал неделями голый по горам, нередко катался обнаженный по зарослям крапивы, потому что это увеличивало мое блудное услаждение, ел насекомых, лягушек и свои собственные испражнения с невыразимым наслаждением, потому что когда демоны входят в тело человека, человек перестает чувствовать отвращение от того, что воистину мерзко и противно. Он делается за одно с демоном и от этого ему становится невыразимо приятной всякая нечистота, грязь и тухлятина. Начинают неумолимо привлекать к себе помойки, испорченные продукты, отхожие места и особенно мужеложство.
— Денис, — при этих его словах я побледнел, — неужели ты хочешь мне сказать, что ты дошел и до греха совокупления с мужчинами?
— Сергей, — глаза Дениса смотрели на меня совершенно спокойно, — я же тебе уже сказал, что я бесновался один. Мне не было попущено Богом вовлечь в мои блудные мерзости ни одной женщины и ни одного мужчины. Но это ничего не значит. В грехе неистового мужеложства я ведь все равно виноват; потому что помыслами я падал, а телом не попустил мне согрешить Бог — жалея меня. Но если бы Бог попустил, я бы в своих дьявольских экспериментах один не остался бы, — лицо Дениса исказила гримаса отвращения, но потом, очевидно, справившись с наплывом нелегко дающихся ему воспоминаний, Денис продолжил свою покаянную речь. — Однажды я приехал в город и прямо сказал стоявшему передо мною демону, которого я видел ничуть не хуже, чем вижу сейчас тебя: «Давай, раз ты имеешь силу совращать грешников и грешниц на разный блуд, и мы с тобой так много уже нагрешили вместе, что нам с тобой и море Божьего гнева нипочем; давай, веди меня куда хочешь… Я исполню все что ты мне сейчас подскажешь, только найди мне женщину чтобы я мог впасть с ней сегодня же в блуд…» Был летний жаркий день, на городской площади в это время прогуливались стайки молодых девушек, любая из которых при попущении Божьем могла стать жертвой моего сладострастия… Денис замолчал и задумался.
— И чем этот твой эксперимент закончился? — спросил я Дениса и весьма удивился его ответу.
— Я с гневом прогнал этого демона от себя. Демон стоял рядом со мной битый час. Мимо меня проходили молодые девушки и женщины, а он не был в силах сказать мне ни единого слова. Очевидно, Бог не давал ему власти открыть свой рот. Бес стоял передо мной, смешно и нелепо мотал своей головой, но не мог раскрыть своего рта. В конце концов я так сильно разозлился на него, за зря с ним потраченное мною время, что подошел к бесу вплотную и с отвращением плюнул ему прямо в лицо: «Мерзость ты поганая. Без Божьего попущения не можешь меня (даже!!!) усладить! А я-то чем лучше тебя, когда кланялся в копыта твоему властелину — сатане?! Да ты еще немощнее меня. Я хоть могу подойти сейчас к тебе и плюнуть на твою поганую лысую голову, а ты не можешь мне и слова против сказать, и ни ударить меня в отместку…» Я еще раз с отвращением плюнул на его голову, после чего он исчез и в течение нескольких недель не показывался. Обиделся, наверное. Но потом он все равно пришел… и я, как и прежде, продолжил с ним свои блудные совокупления до полного изнеможения всех моих душевных сил. Ну и мерзость же я поганая!!! — с неожиданной для меня силой сказал Денис, — как только меня Господь терпел?! Никакому врагу своему не пожелал бы я тех падений, через которые прошел я!!!
— Но все же, — сказал я подумав, — как сильно Бог смирил тебя, Денис!
— Смирил, — согласился со мной он, — но какой ценой… — из своих падений я понял, что как все же прав был тот святой, который сказал, что: «там где нет плача о себе, там ничего нет,» — теперь вот, стараюсь как можно более чаще напоминать себе о смирении.
Послесловие
У меня было желание написать о Денисе более продолжительную повесть, но я решил не придумывать ничего из того что не слышал от него лично. Все описал честно. Мы с ним расстались именно на том диалоге которым я завершил эту повесть. Потом я несколько лет получал от него редкие письма в которых он писал мне что блудные беснования его прекратились и что он продолжает жить в прежнем месте своего уединения. А после его отъезда с Алтая, я утратил с ним все контакты.
Конец и Богу нашему слава во веки.
Комментарии блокированы во избежание спама