Тройной заслон
(Рассказ описывает реальные события.)
9 июля 1995 года при стечении множества народа, по благословению и при участии Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, из Знаменского собора города Осташкова в Богоявленский собор монастыря Ниловой пустыни на Столобном острове были торжественно перенесены мощи преподобного Нила Столобенского. Этот день был внесён в календарь как день памяти «Перенесение мощей прп. Нила Столобенского (1995)».
Поздно вечером послушника Максима вызвали к игумену.
— Ты уже ездил с отцом Нилом в Осташков, сопровождая его, — сказал игумен. — Завтра в пять утра снова поедешь с ним туда же на торжества перенесения мощей Нила Столобенского. На торжествах будет Патриарх, поэтому оденься опрятнее, — прибавил игумен, с сомнением взглянув на потёртый подрясник Максима.
— Батюшка, у меня под рукой сейчас ничего приличного нет, — со вздохом сказал Максим. — Можно, я в рухольной возьму приличную мирскую одежду и в ней поеду?
— Ладно, — немного подумав, сказал игумен. — Зайди к эконому, скажешь, что я распорядился. Там всякого барахла должно быть полно.
— Благословите, отец Гавриил, — Максим поклонился игумену, поцеловал его руку и пошёл искать эконома.
В рухольной Максим десять раз пожалел о том, что напросился одеться в мирское, но времени на другие решения у него не было. Послушников в монастыре не хватало, не было и подрясников в достатке. Монашеская жизнь первый год как начинала налаживаться, и от этого было немало беспорядка. В рухольной одежда лежала, сваленная в кучу, напоминавшей стог сена. Всё приличное, как оказалось, разобрали монастырские рабочие.
— Тебе надо поглубже зарыться, — подсказал Максиму эконом. — Сверху ничего хорошего не найдёшь. Лезь на самый верх, зарывайся внутрь и ищи там. Я тебя здесь закрою, а минут через двадцать приду.
— Хорошо, — сказал Максим, с недобрым предчувствием взглянув на лежавшую перед ним гору одежды, и полез на самый верх «стога».
Порывшись в «стогу», Максим с немалыми трудами вытащил из его мрачных, воняющих застарелой плесенью недр светло-коричневый чемодан, в котором нашёл неглаженый подержанный немецкий синий пиджак, нелепые зелёные брюки и мятую рубаху, которая не подходила по цвету ни к пиджаку, ни к брюкам. Зато в чемодане были отличные ярко-жёлтые ботинки.
— Мда, — задумчиво сказал эконом, — ну и вырядился… Как попугай.
Потом, взглянув на расстроенное лицо Максима прибавил:
— Да ладно… Там столько народу разного будет. Кто сейчас в чём только ни ходит — и ничего. Никого ещё из храма из-за помятой одежды не выгнали. Всем будет не до тебя. Езжай так. Поздно уже. Что-то лучшее сейчас, так вот сразу, вряд ли найти удастся. Даже утюга, чтобы всё это погладить, и то не найдёшь. Кто его знает, в какой он сейчас келье?
Так Максим и уехал утром в Осташков в чём пришлось.
В Осташкове перед началом службы отец Нил сказал Максиму:
— Иди к патриаршему хору и держись рядом с ними, а то потеряешься среди народа. А я пойду переоблачаться в алтарь, — и ушёл.
Служба долго не начиналась. Ждали Патриарха.
Спустя два часа ожидания прошёл слух, что вертолёт с Алексием II наконец-то вылетел из Москвы, а ещё спустя час зазвонили колокола и торжественная служба началась.
Максим глядел на Патриарха и не мог не проникнуться к нему невольным уважением.
В тот день Патриарх Алексий II причащал Святых Христовых Таин, наверное, около нескольких тысяч причастников. Одна только эта часть его служения Богу заняла у него около двух с половиной часов времени непрерывного стояния с Чашей Христовой в руках. Закончилась одна Чаша — кто-то из архиереев вынес Патриарху другую.
Так, почти ни разу и не присел отдохнуть Патриарх с утра до позднего вечера. «А ведь у него, наверное, каждый день такой перегруженный», — с радостью и с уважением к своему Патриарху думал Максим. Причастился из Патриарших рук и он.
Следуя совету отца Нила, Максим ни на шаг не отступал от сводного патриаршего хора, и когда певчие пошли впереди мощей святого Нила из собора в выстроенном людском живом коридоре, то вместе с ними вышел из Знаменского собора и Максим.
Понимая, что его в перемятой попугайской одежде даже и близко никто не подпустит к отцу Нилу, он старался держаться поодаль от священнического шествия, поэтому он и решил идти с певчими впереди всех. Спустя недолгое время передняя часть шествия подошла к пристани озера Селигер.
Дальнейшую часть пути рака с мощами Нила Столобенского и особо приближенные к Патриарху люди должны были плыть на теплоходе. Процессию у теплохода ожидало необъятное множество людей.
Максим неожиданно для себя волей-неволей попал в тройной заслон. Постепенно сужавшийся людской коридор упирался в узкий трап, ведущий на теплоход, на котором должен был плыть Алексий II. По внешнему краю тройного заслона, крепко взявшись за руки, стояла цепь людей в милицейском обмундировании, сдерживая напиравший на них сзади народ. Перед милицией стояла редкая цепь ОМОНа с автоматами, а возле трапа сновали полтора десятка человек в штатском.
«Эти тут самые главные», — безошибочно определил Максим, угадывая под штатскими пиджаками крепкие тренированные мышцы и бронежилеты личной Патриаршей охраны. «Вот они-то меня сейчас отсюда за внешнее оцепление и выбросят, — печально подумал он. — К отцу Нилу, который подойдёт позже, меня не пропустят. Все уплывут на остров Столобный, а я без копейки денег останусь на ночь один в незнакомом городе. Что же мне теперь делать?»
Максим оглянулся назад и понял, что минуты через три-пять у трапа теплохода начнётся «вселенское столпотворение». Хорошо понимала это и охрана Патриарха, уже начавшая быстро без церемоний отводить патриарших певчих в сторону узкого милицейского коридора, ведущего к другому причалу.
Оттеснили от входа в теплоход и одного из певчих в священническом подряснике. На его заявление, что он не только певчий, но и священник, ему коротко ответили:
— Разрешено пропускать только священнослужителей в облачениях и тех, у кого есть оформленные пропуска для прессы. Все остальные отойдите в сторону и не заграждайте проход.
— Как это — отойдите в сторону, когда я протоиерей?! — возмутился оттеснённый в сторону батюшка.
— А так — отойдите в сторону. Вас никто не пропустит. Разве вы не видите, что приближается священническая колонна?
— Как это — не пропустит?! — священник был столь сильно возмущён, что повысил голос.
Максим сам слышал, как этот священник пел на клиросе хорошо поставленным тенором, но охрана не собиралась нарушать инструкции. Теплоход был небольшой и потому допускать посторонних на него нельзя было. Крепкие люди в штатском твёрдо оттеснили продолжавшего громко возмущаться священника в сторону от узкого трапа, ведущего внутрь патриаршего теплохода.
Двое из охраны быстро приблизились к Максиму с силой взяли его за плечи, один с одной стороны, другой — с другой.
Максим как в тиски попал.
— А ты что здесь стоишь?! — и, не дожидаясь ответа, охранники потащили Максима сквозь начинавшую заметно напирать толпу прямо к трапу теплохода. «Но меня туда не пустят», — хотел было сказать им Максим, но его губы кто-то невидимый склеил так, что у него не получилось даже и рта раскрыть. Сильные руки подняли его худенькое тело над трапом и бесцеремонно забросили прямо внутрь теплохода, в котором пока ещё никого не было.
Оказавшись внутри пустого теплохода, Максим растерялся. «Так мне же здесь не место! Здесь же сейчас будут одни только архиереи и священники. Я не могу понять, как я вообще здесь оказался…»
У входа на теплоход началась сумасшедшая давка, ожесточённая суматоха и громкие возмущённые препирательства журналистов с охранниками. Не пускали никого. Не появился на теплоходе и патриарший певчий.
Наконец внесли мощи преподобного Нила Столобенского чудотворца и вошёл Патриарх Алексий. Вот тогда только в сердце своём Максим понял, что это лишь по воле преподобного Нила Столобенского он находится сейчас здесь и что с ним только что произошло настояще чудо.
«Шпионских романов читать не надо, — думал про себя Максим, забившись подальше от всех к окну узкого теплохода. — Преподобный распорядился, чтобы я, грешник, попал сюда, куда никак не смог бы попасть, и я здесь. Теперь вот думай, голова моя неразумная, какое неземное облачение могла увидеть на мне Патриаршая охрана вместо перемятого бомжовского наряда…?»
Наконец, к заметному облегчению Максима, теплоход отошёл от причала.
Патриарх Алексий за всё то время, пока теплоход шёл по озеру из Осташкова на остров Столобный, несколько раз, стоя на ногах, молитвенно и громко читал акафист преподобному Нилу Столобенскому чудотворцу, отказываясь от предлагаемого ему архиереями стула, чтобы присесть.
Подобное усердие Патриарха было следствием его искренней веры к святому, перед мощами которого он горячо и искренно молился. Максиму было стыдно, когда он смотрел на молитвы Патриарха, потому что сам он не любил читать каноны и акафисты.
А потом к сидевшему у окна теплохода Максиму подошёл иеромонах Нил, затерявшийся среди расшитых золотом архиерейских облачений.
— А ты как здесь оказался?! — искренне удивился он.
— Да не знаю я, батюшка, — честно ответил Максим. А он и действительно не знал как, но только лишь от всего своего сердца благодарил он преподобного Нила Столобенского чудотворца. «Слава тебе, отче преподобне Ниле Столобенский, что позаботился обо мне грешном. Ну что бы я сейчас делал в чужом для меня городе без денег и без документов? Под забором бы ночевать мне пришлось, да с голоду томиться…»
.
Краткая выписка из жития преподобного Нила Столобенского.
Преподобный уединённо подвизался в молитве на острове Столобный двадцать семь лет. Он ископал в земле место для своего погребения и поставил там гроб. Приходя туда всякий день, плакал там о грехах своих. Почил преподобный в 1554 году, 7 декабря.
Тройной заслон
Комментарии блокированы во избежание спама