Бокал шампанского
(Рассказ описывает реальные события.)
Максим шёл после вечернего монашеского правила в братскую келью. На душе его было грустно. Завтра ему должно было исполниться тридцать лет. Круглая дата. Но даже сказать об этом ему было некому…
Максим прожил в монастыре лишь месяц, но ему уже было ясно, что в нём происходило. Бόльшая часть людей пришла в монастырь не потому, что они верили в Бога, но их загнала внутрь вековых высоких крепостных стен гиперинфляция, безжалостно сметавшая с лица земли в середине девяностых заводы, совхозы и прочие производства по всей необъятной России.
Работы не было нигде. Рабочие по полгода, а кто и по году не получали зарплат. Цены в магазинах были запредельные. В монастыре не платили, но был приличный стол, была надёжная крыша над головой, одежда, медобслуживание и всё необходимое для жизни. За стенами же монастыря многих ожидала лишь их прежняя бездомная жизнь…
Духовная атмосфера внутри монастырской «братии» была печальной. Вчерашние бомжи не искали святости, а многие и не думали её искать. Монастырское начальство понимало, какого сорта люди трудятся в их монастыре. Несколько раз в неделю принимали по три-пять новых человек и по столько же выгоняли.
Буйная природа людей, не привыкших сдерживать эмоции и порочные желания, брала своё, и рано или поздно, но для большинства прибывших наступало такое время, когда монастырь начинал видеться им более ужасным местом, чем бомжевать в миру. Человек «срывался», высказывал иеродиакону-эконому всё, что он о нём (и вообще обо всех попах и о вере в Бога) думает, и со скандалом навсегда покидал стены древнего, основанного в 1444 году монастыря. Люди, словно сухие осенние листья, гонимые ветром человеческих страстей, залетали ненадолго в тихую и благочестивую обстановку монастыря и, уносимые сатаною, улетали обратно в шумный жестокий мир без возможности вернуться в обитель. Тех, кто уже побывал в монастыре и в нём проштрафился, обратно не принимали.
В такой вот, неожиданной для себя «духовной» атмосфере и оказался Максим, приехавший в центр России из далёкого приграничного с Монголией поселения, где не было ни электрического света, ни техники, ни цивилизации, ни бомжей. Русских там, впрочем, тоже не было.
Жизнь там мало чем отличалось от жизни в прошлые тысячелетия. Во многих местах не было приличных дорог, и потому спускались с гор в цивилизацию лишь только на лошадях или пешком. Хлеб пекли сами. Медобслуживания не было. Питался Максим тем, что выращивал на огороде. В магазине покупал лишь инструменты, муку, соль, крупы, постное масло. Одежду выменивал у алтайцев на ножи. Максим был хорошим кузнецом. Его ножи, которые он делал из автомобильных рессор и сам закалял, рубили гвозди, не оставляя при этом на острие лезвия даже мелких зазубрин, что приводило в неописуемый восторг алтайцев-охотников. Поэтому на его ножи стояла живая очередь из желающих приобрести себе такое чудо.
Смена простой уединённой обстановки не на монастырскую тишину и покой, которую Максим ожидал здесь встретить, но на суету и шум, действовали на Максима, особенно поначалу, удручающе. Но он всё терпел, потому что хотел стать монахом.
Никто в те годы и не предполагал, что когда экономика России вступит в относительно благополучное русло, в монастыри, как в мужские, так и в женские, станут заманивать рабочих большими зарплатами. Но, тогда было не так.
Это потом из монастырей начнут массово уходить послушники, монахи, монахини, иеромонахи и иеродиаконы в становившийся относительно благополучным мир… Это потом отзовётся болью в сердце Максима поток уходящих из монастыря, людей не выдержавших испытаний веры и трудностей. А пока его ожидала впереди долгая работа в механической мастерской монастыря, потому что Максим мог выковать, сварить и сделать из железа абсолютно всё.
Но Максим ничего этого в день своего тридцатилетия не знал. С печалью лёг он на свою постель не раздеваясь и задумался.
Зачем приехал он в монастырь? Стоило ли ему менять молитвенное уединение в горах на ежедневную производственную суету здесь? Ему, так привыкшему к тишине, долго ли придётся терпеть это многолюдство и вспыхивающие то тут, то там грубые человеческие страсти? Может, когда он станет монахом и получит для себя отдельную келью, всё хоть как-то, но изменится к лучшему?
В канун своего тридцатилетия ему было так одиноко и печально находиться среди людей, духовно чуждых его устремлениям… И как назло, так сильно, просто до болей в желудке, Максиму захотелось выпить шампанского. «А ведь завтра мне будет тридцать лет, — грустно подумал Максим, — впервые буду справлять свой день рождения никак…»
Тоска подступала к горлу, но Максим подавил тоску усилием воли. «Ради чего ты пришёл сюда? — спросил он себя самого. — Богу угождать или же о днях рождения своих думать?»
Но как Максим ни убеждал себя, странная, томящая, устойчивая тоска не отступала.
Утром эконом, небрежно указав пальцем после завтрака в десяток человек, сказал:
— Ты, ты, ты, ты и вот ты. Садитесь в машину и езжайте на пилораму. Там сегодня наш лес будут пилить. Надо помочь.
В числе попавших на это послушание оказался и Максим. День выдался, как это и было обычно в день его рождения в начале осени, дождливый. Дождь нудно безостановочно моросил. Оглушающий шум работавшей пилорамы и брёвна, которые Максим помогал подавать к лесопильному станку, праздничного настроения не прибавляли. К тому же Максиму, чего прежде с ним никогда не происходило, жутко хотелось шампанского. Будь у него деньги — он пошёл бы и купил, но цены в магазинах были дикие, а у него ни копейки денег. Если выгонят из монастыря — даже вернуться на Алтай было бы не на что… Старший по распиловке рабочий рукой подозвал Максима к себе.
— Внизу всё опилками забилось. Двое ваших пусть носилки возьмут, а ты сходи в подсобку. Возьми там лопату и нагружай им, — прокричал он на ухо Максиму, пытаясь переорать громкий лязгающий шум работавшей пилорамы.
— Хорошо, — прокричал ему в ответ Максим, — а где подсобка?
Рабочий показал, куда надо было идти. В это время лесопилка крякнула и остановилась.
— От, твою… — смотрящий за пилорамой матерно выругался, — опять электричество вырубили. Ну, — рабочий ещё раз грязно матернулся, — задолбали уже!!!
Максим спустился вниз в подсобку, а монастырские рабочие остались наверху. В подсобке сидел мужчина в дорогом парадном костюме и двое рабочих.
— Мне лопата нужна, опилки нагребать, — сказал Максим.
— Что там затихло всё? Опять света нет? — спросил тот, кто был прилично, не по-рабочему одет.
— Да, — коротко ответил Максим.
Мужчина выругался.
— Какие деньги им плачу! Озолотиться можно, а они по три дня оставляют меня без энергии. Садись! — владелец лесопилки показал Максиму на стул. — В монастыре работаешь?
— Да.
— Ну, и как там?
— Да так, нормально, — Максиму хотелось взять лопату и уйти, чтобы не пустословить. — Мне бы лопату надо взять, — повторил Максим свой вопрос. — Там опилки из-под станка просили вынести.
— Не надо ничего. Без тебя вынесут, — мужчина нагнулся под стол, достал из сумки и поставил на не струганный дощатый стол высокий стеклянный бокал и медленно налил его до самых краёв шампанским.
«Советское», — прочитал на этикетке Максим.
— Пей.
— Это мне? — с удивлением спросил Максим.
— Тебе. А кому? Этим бездельникам, что ли? — мужчина показал на двух рабочих, сидевших тут же. — Я их водкой пою, а не шампанским. Пей. У меня сегодня удачный день.
— Ну, тогда за твой удачный день, — сказал Максим и выпил шампанское, а про себя подумал: «Господи, никто не знает, что сегодня у меня круглая дата, но Ты обо мне не забыл!»
Бокал шампанского
Комментарии блокированы во избежание спама