Смерть делает меня свободным
Глава первая
Великое видится издалека.
О, кто бы сумел найти место во вселенной, где бы не царствовал Вездесуще Премудрый феномен смерти? Повсюду смерть! Смерть в мире физическом. Смерть в мире духовном.
Кто(?) всерьёз понимает ВАЖНУЮ духовную тонкость, важность следующей мысли: мало что для искренне молящегося человека может быть ценнее, чем умение непрестанно видеть в своём прошлом {а что более важно, и в КАЖДОМ своём настоящем} духовную свою смерть! Видеть её Духом Бога! Чувствовать! Ясно осознавать! Болезненно и искренне каяться в самом себе, что носит он язву вселенской смерти в сокровенной глубине своего духа.
Нелогичным видится людям с плотским разумом, что к Богу невозможно приблизиться тесно до тех самых пор, покуда душа не увидит себя НЕПРЕСТАННО погибающей от сокровенного внутри себя греха перед Ним.
Я же, наученный тому своим духовным отцом, чем старше становлюсь — тем яснее, тем постояннее и тем объёмнее вижу, как в духе моём смерть охватывает собой всё земное моё и всё неземное. Смерть убивает мои мысли, сжигает душу и чувства, блаженно лишает мой разум словесности и этим делает мой дух Покойным и свободным в Иисусе Христе.
Пусть я буду безумен в глазах людей мира сего, читающих эти мои строки, но «Бог наш есть Огнь поядающий», Дух, Премудро предающий смерти всё, к чему Прикасается Сила Совершенной Любви Его.
Встреча с Богом (если она происходит реально) производит в человеке не только вышеестественно Покойную Блаженнейшую \Надёжную Им\ Жизнь, но производит она и Смерть; Смерть, освобождающую разум человека от жалкого рабства греху и несовершенству.
Смерть души определил мне Иисус Христос, придя на землю, сказав: «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода».
Глава вторая
НИЧТО, кроме ПОЛНОЙ смерти падшего духа моего, не может лишить меня тоскливого одиночества, противоборства и враждебного разделения как с миром земным, так и с миром духов Святых.
Лишь ПОЛНАЯ смерть души моей или же, иначе говоря, нищета духовная, заповеданная Христом, роднит меня с мирами прекрасными, в которых Правит Всемогущая Воля Творца миров.
Мир духов неописуемо могущественный, но там, в мире духов, — иные ценности, иные цели.
Цель у духов разумных там лишь одна — близость к Богу.
У неразумных духов цель тоже одна — бегство от Всемогущего и Вездесущего… о, это истинное безумие из безумий, охватившее в начале треть мира ангельского; а потом хроническим бегством от Бога был заражён почти весь мир людской.
Можно ли убежать от Создателя своего?
Не хотелось бы говорить здесь о духах отверженных. У них свой путь. Они выбрали его сами, и мало кто знает, что более всего духи зла боятся того, кто умер во Христе мыслями и чувствами своими, умер, погубленный Волей и Силою распятого Иисуса Христа, благоволившего даровать Вечную Жизнь людям не иначе как, но ТОЛЬКО чрез Свою смерть и через мистическую смерть души, избранной Им.
Неумолимая очистительность смерти… Воспеваю её бесчисленно и не могу не воспевать!!!
Одиночество… злейший бич, не жалеющий, в современности нашей, ни детей, ни стариков, ни мужчин и ни — особенно — женщин.
Сколь многие пытаются убежать от мучительства одиночества, от его мистического вездеприсутствия, непрестанного и неутомимого.
Кто-то «убегает» в наркотики, кто-то в искусство, кто-то в славу от людей, кто-то в бизнес, в политику, в спорт или в бесконечные споры в сети. Кто-то ищет забвения в минутных наслаждениях пороками, но смерть, неумолимая смерть (послушная Богу), — лишь она одна, лишая возможности наслаждаться пороками, лишь она одна может лишить дух человека одиночества и таинственно объединить всякое чувство его с людьми всего мира, объединить в духе и в покаянной молитве. Объединить, чтобы умолять Бога лишь об одном: «Господи, прости их, ибо не ведают что творят» (Лк.23:34), ища смысла и наслаждения в чём угодно, но не в той смерти тела и духа, к которой Премудро и неумолимо ведёт весь видимый и невидимый мир Господь.
Невидимый мир движется к смерти тайно, земной же — совсем не тайно… и возможно ли найти на земле человека, не знающего о неумолимости земной смерти?
Сатана же, отец лжи, не любит рассуждений о смерти, не любит он рассуждений о смерти души и тела, рассуждений глубоких и губительных для бесчисленных тайных и явных сетей его.
Глава третья
Женские глаза… не знаю ничего более печального и более прекрасного, чем то, что может жить в них.
Сколь часто я видел в них жажду любви, той самой любви, обрести полноту которой можно, лишь умерев во Христе.
Как грустно бывает видеть прекрасное тело и живущую внутри него жажду обладания мужчиной: жажду неутолимую, всесожигающую; жажду, в глубинной своей сути ищущую власти не человека, но Бога.
Что же может быть могущественнее Бога в человеке?
Но это ли ищется?
Множество раз ужасался я невыносимо жуткому адскому холоду, веявшему на меня от взгляда женщины, ищущей опустить меня в мир той её пустоты и уныния, в которых живёт она сама.
В многих женщинах нет места покаянию и молитве, и как же невыразимо сложно в глубинах их сердца найти Себе место Милосердию Бога…
Кровью обливается душа моя, когда я иду по улице и вглядываюсь в лица, взгляды и фигуры тех, кто носит внутри себя печальную печать старения и признаки смерти, ежеминутно приближающейся к каждому из идущих мне навстречу. Но о своей смерти {кого бы я не спрашивал об этом} не любят думать всерьёз.
Не видится важным ПРАВИЛЬНОЕ отношение к своей смерти.
Ещё более глубокой мистической сокровенной кровью обливается душа моя о всех тех, кто не знает, что лишь смерть их души, лишь только она одна, {полнота нищеты духовной, известная немногим} может даровать человеку полнокровную Жизнь в Боге.
Видел я лица женщин, чья жизнь прошла в служении церкви и Христу. Их глаза — это глаза Ангелов. В этих глазах можно утонуть. Они глубоки и спокойны. Красивы — до безумия. Даже малой тени похоти нет в них, но живёт в них Покой иной Жизни.
В эти глаза можно было бы смотреть бесконечно долго, потому что из глубины их смотрит на тебя Иисус Христос.
Но чтобы смотреть без греха в глаза женщины, нужно умереть духом во Христе.
Глава четвёртая
Как я приближался к смерти своей души? Почему Господь привёл меня именно к ней и не к чему-то иному? Почему нашёл я свободу от тревог и от страстей только лишь в ней?
История жизни моей.
Вглядываюсь в неё и вижу, сколь ВОИСТИНУ бесконечно печальная она и сколь бесконечны грехи мои, когда душа моя получает дар видеть себя Разумом Бога — перед Которым все люди одинаково немощны и равны.
Самый лютый злодей и самый святой человек — оба ОДИНАКОВО нуждаются в Неизреченной Милости Создателя их.
Глава пятая
Вдуматься…
Пришёл Господь.
Воскресил четверодневного Лазаря; более того, Сам воскрес из мертвых, и вот при такой-то Силе — ну что бы не остаться Иисусу Христу навсегда на земле?
Что бы не жить на ней вечно?
Что бы не руководить церковью Своею в Теле Святом Своём как Учитель, Наставник, как Патриарх, как Чудотворец и как бессменный Первосвященник?
Что бы и кто(?) мог бы помешать Богу так поступить?
Но… мы видим иное.
Победив грех, победив силы ада, победив смерть телесную, Иисус скрывается в некое предопределённое Им новое подобие Своей смерти. Он возносится от учеников Своих, оставаясь на земле не в Теле Своём, но в Таинствах Своих.
Где тут логика?
К чему такая неясность? К чему располагает размышлять эта Его Божественная Тьма? Где тут Премудрость и в чём она?
Дерзнёт ли кто указывать Богу Его Путь, хотя бы мысленно?
Что же потом происходит далее?
Все апостолы, выключая ап. Иоанна, принимают смерть за Христа. Вслед за апостолами (по историческим меркам всё происходит довольно скоро) принимают смерть несчётное число мучеников…
Величайшие из святых, святые отшельники… и эти точно так же опускались в подобие смерти Христовой. На Небо телом не взошли, но тела свои старательнее старательного укрывали от всего мира. Укрывались даже от тех, кто, по-видимому, искал у них наставления для спасения многогрешной души своей. Укрывались даже и от проповеди, заповеданной Христом в Евангелии, кстати сказать…
Почему так поступали Величайшие из святых?
Если взглянуть внутрь молитвенной аскетики, вне которой весомый духовный рост невозможен ни для кого, то, при внимательном взгляде, и это увидеть несложно: там ТАКЖЕ везде царствует некое подобие внутренней мистической смерти. Царствует почти ПОЛНОЕ самоустранение от тревог. Царствует ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ (по возможности) почти ПОЛНОЕ устранение от ВСЕХ мыслей этого мира, и без этой неотмирности, без внутренней смерти — духовный рост (с этим согласны все отцы) невозможен почти ни для кого.
Долгие годы терпеливо ломал я голову и душу свою над этим секретом. Для чего(?) смерть (как телесная, так и многие разнообразные духовные подобия её) царствует везде, где Действует Иисус Христос?
Для чего(?) столь важно и СТОЛЬ нужно это уклонение от общения с миром, а как потом {с годами} выяснилось — и крайняя важность уклонения от общения с самим собой также 🙂
Для чего(?) заповедано Христом не только удаление от внешнего мира, но и обязательное духовное уклонение, и даже некое особое подобие внутренней мысленной смерти в себе самом?
А всмотреться в лики святых на иконах?
Что взирает на нас оттуда?
Не некое ли это подобие неживого молчания?
Не некое ли это, утончённо мучительное для нас, разделение между нами и ними, весьма и весьма подобное не только телесной, но и глубоко духовной смерти?
Для чего ВСЕ святые, как только достигают высоты и апогея духовной близости ко Христу, не остаются с нами лет, ну, хотя бы на двести или триста, чтобы учить нас уму-разуму (и что в этом было бы плохого-то?!)….
И наконец понял я ответ на этот вопрос… Понял, почему это так и не иначе.
Но сначала не об этом, а краткий штрих из истории моей жизни, до краёв насыщенной нешуточными скорбями, столь немалыми, что некоторые из этих штрихов более похожи {всё таки более} на смерть, чем на жизнь духовную.
Глава шестая
«Ежедневно умирай, чтобы жить вечно, потому что боящийся Бога будет жив вовеки» сказал Антоний Великий.
Сколь много лет я шёл к ясному пониманию этих слов… Сколь же горьким был путь мой…
Сколь крепким и долговременным напитком невыразимой горечи поил меня Господь на пути {более или же менее} правильного отношения к самому себе как к живой смерти.
Помню, в 95-ом году, когда я жил в горах в уединении, дьявол стал так жестоко нападать на меня, что я решил (в немалом ожесточении на святых) утопить в горной реке пятитомник святителя Игнатия (Брянчанинова).
Интуитивно понимал я, что чтение, именно, этих книг, вызвало на меня столь тяжёлые внутренние и внешние искушения, что \казалось\ и само земное небо, даже и оно померкло для меня. Разум мой помрачился, что в полном уединении скорее норма, чем исключение.
Не вполне осознавал я тогда, что дьявол решил духовно взять меня на измор, на примитивный испуг, что вложить в меня мысль избавиться от святых книг ему было попущено Богом, чтобы познал я полнее немощь свою и своё личное (как потом оказалось, многолетнее) бесчисленное бессилие перед падшими духами.
Как бы то ни было, но я связал бечёвкой пятитомник Игнатия, привязал к связанным книгам тяжёлый камень, зашёл на скалу и бросил в быстрый бурный поток Катуни то, что приготовил.
Вот кто скажет, что в наше время не бывает явных чудес от Бога?
Бывают, но чудеса не делают душу сильнее в борьбе с грехом.
Далеко брошенная связка книг вместе с камнем, привязанным к ним, поплыла против течения и пристала к тому берегу, где я находился, что не обратило меня к Богу, но лишь сильнее разозлило…
Кто был на Катуни в горной местности, тот хорошо знает, сколь быстрая там между скал скорость течения её бирюзовой воды.
Произошло явное чудо, но оно нисколько не вразумило и даже не смутило меня, так жестоко я был измотан молитвой и духами тьмы в тот год.
Четыре раза подряд бросал я святые книги обратно в реку, и всё время они, неизменно плывя против течения, возвращались ко мне.
Последний раз они вернулись без камня.
Верёвка, не выдержав наконец, порвалась, и я вернулся с мокрыми книгами в своё уединение, чтобы через пару недель до тла сжечь не только пятитомник святителя Игнатия, но и всю свою православную библиотеку…
Так, в тот печально запомнившийся мне год, только лишь начала́ умирать душа моя на пути правильного понимания святых. А я и не знал тогда, что это умирание затянется почти на двадцать лет.
Горела куча книг, и в них сгорала моя гордость.
Не магически сгорала душа моя, потому что магия — это ничто (в магическое очищение огнём я не верю и не верил в подобные глупости вообще никогда), но духовно перегорал я сам, сгорала во мне упорная гордыня моя, и я волей-неволей понимал в те годы (почти все двадцать лет мучений моих), сколь оказались для меня недоступными ПРАВИЛЬНЫЕ мысли святых.
Это-то и была самая правильная в те годы мысль для меня.
Мне нужен был наставник, его не было, и потому духовно «умирать» перед Богом мне пришлось по большей части самостоятельно 🙂 🙁 🙂
С некоторым юмором над самим собой сейчас вспоминаю я тот год, но порою КАК же было мне нелегко… Я находился в столь ГЛУБОКОЙ {сокровенной для меня} духовной тьме и самообольщении!
Столь долго я искал выход и не находил, что мне думалось: не найду его вообще НИКОГДА.
Думал и был убеждён, что увлечение духовной жизнью было наиболее горькой ошибкой моей, потому что почти всё земное я потерял ради Небесного, а Небесное так не приобрёл, но стал только раздражительнее и во многом и многом стал даже ещё того хуже, чем был до прихода к вере.
Очень и очень мне было горько… «Почему молчит Бог?» — думал я и не знал \в те годы\, почему Он, Любя меня, так долго молчал, и лишь сейчас знаю, почему Он Молчал.
Глава седьмая
Вся беда моя была в том что мне было невыразимо сложно избавиться внутри себя от непрерывно воскрешающего внутри меня гордого самосмышления.
Если дать мне тогда реальную силу молитвы, то, с самосмышлением своим, не стал ли бы я творить «правильные» дела свои направо и налево? Не стал бы я… своего рода «Богом»? Не начал бы «лезть уперёд батьки в пекло»? Не стал ли бы я вступать в НЕПРЕРЫВНЫЕ конфликты с Богом, Едино Знающим, кому потребно что сделать, когда и в какой именно форме?
Что оставалось делать Богу, для того чтобы душа моя научилась-таки не самосмышлению, но ПОЛНОЙ покорности Его Благой Воле? Богу оставалось только дать возможность убедиться мне на бесчисленном личном опыте, насколько я был бесконечно слеп и глуп, насколько тотально я ничего не понимал правильно, так (только сейчас хорошо понимаю это 🙂 ) что я СОВСЕМ ВЕДЬ ни о чём не умел правильно мыслить, рассуждать, действовать, чувствовать и всё подобное прочее.
Вот почему молчал Бог десятилетиями, когда я стонал и взывал к Нему о помощи и когда, по видимому, ответа мне не было никакого, а если он и был, то я был не в силах понять его (не мог правильно расшифровать).
Потом, когда Дух Божий стал касаться души моей и чувств всё чаще и чаще, я увидел, что в жизни моей не было ни единого полностью правильного и праведного ни слова, ни мысли, ни молитвы, ни покаяния и прочее, но ВСЁ во мне всегда было и всегда будет преисполнено ГЛУБОКОЙ и по своему БЕЗКОНЕЧНОЙ тьмы и неведения, в том числе и все эти самые слова, что я озвучил только что сейчас здесь.
Такой вот парадокс падшего человеческого мышления.
Знаю, что пишу правду и только правду, и при этом ещё более точно я знаю, что я тьма и полнота тьмы, всегда нуждающаяся в НЕПРЕСТАННОМ покаянии о всём и в большом ежедневном, ежемгновенном Помиловании от Создателя моего.
Наконец Бог послал мне наставника, и я узнал от него удивительную истину, забытую в наше время преобладающим числом учёных и простыми людьми.
Оказывается, человек не способен мыслить самостоятельно, но мышление его основано на действиях внутри разума его как ангелов падших (это занимает бо́льшую часть мышления ВСЯКОГО человека, пока он на земле и в теле), так и Ангелов Божиих. Возможность открытого общения с последними — закрытая тема для всех, кто не умеет (в навыке) уничтожать в себе самом любое самостоятельное мышление {самосмышление}. ***Уничтожения в себе самом самосмышления, то есть самостоятельного суда над моими ближними и даже над самим собой в пользу Рассуждений на эту тему Разума Божия, — вот чего Ждал от меня Господь!
Господь Ждал, когда я, устав от бесчисленных личных неудач и ошибок, признав их и раскаявшись в них, скажу себе честное и искреннее: «Дурак есмь аз, зовут меня никто. Даже и попросить правильно за себя не могу я как должно, но Сам, Господи, по Милости Твоей, помилуй мя и покори больной и болезненный рассудок мой Разуму Твоему».
Вот тут, после более чем двадцатилетнего Молчания Божия, замкнулся наконец и прекратил своё (изрядно и томительно мучающее) действие на меня круг таинственный:
«Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня. Отворите мне врата правды {врата смерти гордого ума моего, врата смирения Божественного}; войду в них, прославлю Господа. Вот врата Господа {врата безмолвия разума пред Непостижимыми Путями Бога}; праведные войдут в них. Славлю Тебя, что Ты услышал меня и соделался моим спасением. Камень, который отвергли строители, он оказался во главе угла: от Господа это было, и дивно в очах наших. Сей {славный праздник} день {молчание и смерть ума моего пред Путями Бога и пред Правым Суждением Его О ВСЁМ} сотворил Господь: возрадуемся и возвеселимся в оный! {потому как вошла душа моя в Покой Бога и ум мой, в надежде на Него, обрёл я себе самое Надёжное и даже Вечное успокоение} О, Господи, спаси же! О, Господи, споспешествуй же! {не попусти мне самосмышлением моим вмешиваться в Дела Твои, прежде Тебя толкуя всё, как малое, так и великое}» (Пс.117:18-24).
«Камень, который отвергли строители…»: этот «камень» — Господь! Этот «камень» — Ум Божий, Непостижимый в Действиях Своих даже и для ближайших Ангелов Его! Этот «камень» — Бог, справедливо убивший разум мой в пользу Его Святой Воли. Этот «камень» — Иисус Христос, подаривший мне смертью Своею духовную смерть ума моего, которая заменила мне нудную, беспокойную и скучную, страшливую и бесконечно изворотливо лживую суету падшего \начитанного святыми отцами и Писанием\ рассудка моего на блаженнейший Надёжный непрерывный Покой в Боге.
Вот чего ждал от меня Господь. Он ждал, Премудро Попуская мне десятки лет бесчисленных заблуждений, немощей, ошибок и падений, когда разум мой перестанет трещать как сорока, когда он угомонится, искренне признавая личное бессилие своё во всём.
Бог Ждал, когда разум мой перестанет пищать как комар о всех и о вся, когда он обучится (В НАВЫКЕ) внимать Покою Бога и принимать Его, а не тому, что мне ТОЛЬКО ЛИШЬ казалось или сейчас кажется правым, хорошим и справедливым.
Глава восьмая
О.., если бы разум мой легко я мог смирить перед Непостижимыми путями Бога…!
Ум человека, не умерший во Христе, судит о всех и о вся, и судит он ВСЕГДА несправедливо, превознося всё то, что не превозносит Бог, и злясь на то, что Бог только и желает направить к лучшему и Помиловать.
Не нужно думать, что отказ от своего разума в пользу Непостижимых внушений Свыше приводит душу к безразличию к судьбам ближних. Нет, не к безразличию о ближних приводит душу смерть её {её нищета духа перед Господом}, но к Нерушимому Покою в Нём, в то время как весь прочий мир бессмысленно и суетливо мятётся в тревожном унынии и в печали от ожидаемых людьми бед.
Смерть души (потому что она от Бога) приводит душу к тёплой и почти непрестанной болезненной молитве о всех тех, за кого внушает молиться Благодать Божия.
Всё… дальше уже описано что-либо быть не может.
Молитва — сокровенное дело, и хотя молитва (как правило, она почти непрерывная) производится в человеке Духом Бога во многом осознаваемо, она не может быть в точности: ни описана кем-либо, не может быть она и направляема человеком по его личным прихотям; также, невозможно никому никого обучить этой Молитве Духа, потому что Таинственно Движущей силой этой Молитвы является уже не человек, но Дух Бога. Действующий Недомыслимо, Бог кого Желает, того смиряет и вводит в эту Молитву, усладительнее которой нет ничего как на земле, так и в мире Святых; а кого хочет, удаляет из неё.
ЛИШЬ ТОЛЬКО в умершей для личного мудрования душе — и только лишь в ней — становится возможной полнокровная жизнь души в Боге, становится возможным смирение, по слову святых «Божественное и Непостижимое».
Вот для чего смерть души необходима каждому спасающемуся. Для того чтобы слова о Боге перестали быть для души как убогая речёвка для рэпера, когда главное — сказать что-либо во всеуслышание, юношески «закатив» «глаза души» внутрь жалкой «негритянской» гордыни своей.
А многие сейчас так и живут.
Не имея смирения, не умерев разумом в Боге, они могут много (и даже внешне вроде бы православно и правильно) говорить о Иисусе Христе, но слова их о заповедях и о Путях Бога — обычно лишены Силы Духа Божия, лишены Покоя, лишены убеждённости, и самое важное —слова их бывают лишены Печати правды от Бога, и потому слова их бывают скучны и сокровенно неинтересны даже для тех, кто ведёт свою искусственно возбуждаемую речёвку «о Боге».
Слушающие речёвки «о Боге» понимают, что тут что-то не так. Они ясно осознают, что где-то тут есть актёрство и подделка, но вежливость и такт понуждают слушать молча тех, кто, по совести, не должен бы и не имеет права говорить что-либо о Творце.
Печать Правды Бога — парадоксально, но факт — возможна лишь в душе, умершей во Христе, в душе, ежедневно {и даже ежемгновенно} В НАВЫКЕ «убивающей» саму себя; в душе, умеющей непрерывно питаться Смертью распятого Иисуса и потому НИКОГДА не забывающей болезненно «сжигать» своё самосмышление покаянной молитвой, сжигать недомыслимо и беспредельно — сжигать всего себя самого, сжигать всю свою убогую гордыню — до тла, хотя это ежедневное и ежеминутное личное внутреннее самосожжение — необыкновенно непростое и трудное дело..
Аминь.
Глава девятая
Как живёт смерть и страдания Христа моего во мне? Как я храню это в себе? Чем удерживаю?
Удерживаю памятью о том, что не могу быть я правдой ни в чём, но что Бог — это единственная Правда и единственная истинная реальность, Единственная Истинная Правда заключается в том что мне не следует прежде Бога моего рассуждать о ком-либо или о чем-либо «справедливо».
Пусть я не понимаю Безмолвия Бога, пусть я не в силах его понять, но лучше разуму моему исполниться блаженного и почти НЕПРЕРЫВНОГО молчания в самом себе, нежели прежде Бога начать ему уныло (или же бойко) рассуждать вообще о чём-либо — хоть великом, хоть малом.
***Всякий грех души и сердца моего НАЧИНАЕТСЯ с нарушения смиренного Безмолвия Бога.
Разум, мистически вкусивший Смерть Иисуса Христа, молчит почти обо всём точно так же, как молчало и Тело Иисуса, распятого за грехи мира, в то время, когда Дух Его укрылся в недрах Отца, видеть Которого не могут и Ангелы Господни, потому что Бог — это Дух, Дух Невидимый и Безмолвный.
В Безмолвии Он исцеляет мою душу от бесчисленных ран её, нанесённых ей моей гордыней и сатаною.
В Безмолвии Бога находит душа моя {и лишь в Нём одном} то Блаженство, в котором Живёт Господь. В Боге ВСЕГДА ВСЕ мысли мои Молчат, Молчат годами, Молчат сокровенно, весьма и весьма опасаясь прежде Бога судить о ком-либо и о чём-либо преступно поспешно. В этом Молчании Бога (в этом подрбии внутренней смерти) наслаждается душа моя Покоем Вышеестественным, Покоем — принадлежащем не мне.
Вот почему этот Покой так Усладителен и Устойчив.
Он не мой, Он — Божий.
Кто может нарушить Его?
Глава десятая
Смерть Иисуса Христа, и ТОЛЬКО лишь она одна, делает разум и чувства мои спокойными. Блаженна смерть эта — убившая разум мой во мне, убившая его бесполезные суетливые, гордые и мучительные мечтания.
Утро моё или день, как только сознание моё после сна становится способным воспринимать хоть что-либо, напоминает мне прежде всего имя Иисуса, напоминает (в устойчивом навыке) болезненную, покаянную молитву к Нему.
Когда встаю, первое, самое важное дело для меня, — приложиться к стопам Распятого за меня, живо вспомнив Безмерные Его страдания. Этими страданиями привести себя в чувство, забыть о легкомыслии. Страдания Бога и Человека ради меня располагают душу мою молчать о всём, молчать о ближних, не развлекаться пустым, не дерзать прежде Бога произносить мысленный суд о ком-либо. Смерть и страдания Иисуса Христа даруют мне Покой в Боге.
Умирает разум мой в Создателе миров, но умирает не сам, убивают его Ангелы Святые, убивают по повелению Бога Блаженнейшим Безмолвием Его, и я, нищенствуя духом, не рассуждая ни о ком и ни о чём излишне, становлюсь вновь и вновь, удаляясь от суеты мира и от бесчисленного пустословия сатаны, — устойчиво блаженным.
Комментарии блокированы во избежание спама