Собака и ручей
Лет пятнадцать назад работал я экспедитором у коммерсанта, жившего через два дома от меня. Жили мы в небольшой алтайской деревне. Шесть раз в неделю в полпятого утра приходил я к нему на работу, грузил до полутора тысяч булок свежевыпеченного хлеба в машину и развозил по магазинам окрестных сел.
Был у моего работодателя внушительных размеров пес — подаренный ему по знакомству, кем-то из тюремного охранного подразделения.
Сейчас, за давностью лет, уже и не вспомню, как звали этого пса. Помню лишь, что имя было какое-то звучное — не то Байкал, не то Тамерлан.
Когда я проходил мимо его будки, всегда испытывал к нему чувство жалости: жизнь у него было невероятно скучная, все время на привязи. Земля возле будки была вытоптана по радиусу цепи, и стояла устойчивая вонь от того, что пес не знал иного места, кроме нескольких метров у будки.
Как-то раз, собравшись в воскресенье в лес, я решил взять не то Байкала — не то Тамерлана с собой. Чисто по-человечески хотел доставить псу приятное. Прогулка эта запомнилось мне своим неожиданным финалом.
.
Поначалу, когда я, отцепив хорошо знавшего меня пса, ушел с ним в лес, сюрпризов не намечалось. Пес бегал кругами, а когда я звал его — сразу же подбегал ко мне.
Километра через полтора подошли к ручью в полшага шириной, я миновал его и пошел, ни о чём не задумываясь, дальше. Спустя метров сорок. Смотрю: не то Байкала — не то Тамерлана рядом со мной нет.
Оглянулся назад: бедный пёс мечется возле ручья; видно, что хочет его перепрыгнуть, но по какой-то причине не может.
Бегает вверх-вниз у воды, будто проход ищет, а через русло — ни в какую.
Я присел и стал звать его, но это не помогло: пес метался туда-сюда вдоль ручейка, а перейти — никак.
Я встал и пошел дальше, подумав: «Куда он денется? Всё равно догонит», — но пёс так и остался за ручьем.
Стал звать его издалека, но потом понял, что это было бесполезно.
Огромный, чистопородный пес (немецкая овчарка) не мог преодолеть ручей, через который любая кошка перескочила бы без проблем.
Пришлось мне вернуться.
Подозвал пса, взял его за ошейник и потянул за собой, а у него началась истерика. Он с силой уперся всеми четырьмя лапами на краю берега и с таким ужасом смотрел на воду, словно я тащил его в огонь.
После нескольких неудачных попыток перетащить его через ручей за ошейник, мне пришлось, наконец, взяв его на руки, пристукнуть по голове, чтобы не рвался, и перенести на руках, как маленького ребёнка. Пес при этом так громко визжал и так усиленно рвался из моих рук, будто я собрался его зарезать.
По выпученным от страха глазам было видно, что панически он боялся ручья.
В долине, по которой я шел, был не один ручей, и потому возле следующего ручья ситуация вновь повторилась один к одному. Пёс напрочь отказывался пересекать ручьи, словно в них жили злые духи.
.
Пришлось мне вместо запланированной в тот день прогулки по горам возвращаться к дому моего работодателя, чтобы не потерять собаку.
Пожаловался я на пса хозяину, и вот что он мне сказал:
— Когда я его, двухмесячным щенком, привез из тюрьмы, то тут же посадил его на цепь, и с тех пор ни разу его не отпускал. Он боится ручья, потому что не видел его никогда прежде.
Я лишь тогда только понял почему не то Байкал-не то Тамерлан не смог перейти родниковое русло, через которое легко перепрыгнула бы даже лягушка. И я подумал тогда про себя: «Так же и тот кто не умеет молиться, когда войдет в иной мир, то испугается и не сможет пройти через такое препятствия, которое человек молящийся впереди себя даже и не заметит… И не поможет там ленивой к молитве душе ни её высокий IQ, ни звучное имя, ни земное высокое звание. Встанет там этот не то Байкал-не то Тамерлан перед проблемами неразрешимыми…»
Такая вот печальная будет картина.
Собака и ручей
Комментарии блокированы во избежание спама